Неудивительно, что не успело ещё и солнце зайти, как он оказался на окраине Торгуй-Городка. Чтобы дождаться темноты, будущий герой спрятался в кустах, на берегу тихой речки. Он не скучал: целый мешок пирожков хоть кому составит приятную компанию.
Наконец солнце скатилось за гору: пора было действовать.
На ходу дожёвывая последний пирожок, пыхтящий Слончик пробрался безлюдными улочками к дверям зеркальной мастерской, затаился, прислушался.
Внутри было тихо.
«Подвиг начинается: вперёд!» шёпотом скомандовал он сам себе, осторожно втискиваясь в распахнутое окошко.
Ему повезло, в мастерской уже спали: в Торгуй-Городке рано ложились спать, потому что работать начинали с рассветом. Подмастерья сладко посапывали на своих соломенных матрацах, брошенных прямо на пол; их одежда висела на гвоздиках, вбитых в стену. Слончик на цыпочках пробрался между спящими и стал рыться в карманах их потрёпанных курток. Но ему попадались лишь мелкие монеты, ореховая скорлупа, пружинки-винтики да хлебные крошки волшебной палочки не было нигде.
Слончик поискал на полках, в ящиках стола, потом прокрался на кухню. Но там его ждали лишь старательно выскобленные едоками миски да погнутые от голодного усердия ложки.
«Эй, где же ты прячешься, палочка-пропалочка? Отзовись! бормотал себе под нос ночной посетитель. Всё равно не спрячешься от меня, самого ловкого в мире охотника за волшебными палочками!»
Он вернулся в мастерскую и осторожно, стараясь не разбудить спящих, начал шарить в постелях и под матрацами. Это оказалось непросто: храпящий Бумбан, переворачиваясь на другой бок, локтем въехал Слончику в самое ухо, сопящий Хватыш пребольно лягнул его ногой, а Смихля от прикосновения Слончикова хобота заверещал сквозь сон: «Ой, щекотно, щекотно, не могу! Ой, перестаньте!»
Перепуганный Робсик проснулся от шума, заревел и перебудил остальных. «Чудище! Здесь чудище! рыдал Робсик. Спасите-помогите!»
Бумбан мигом зажёг фонарь, и мальчишки увидели Слончика: в зыбком свете фонаря он, с его хоботом и длиннющими ушами, действительно показался им настоящим страшилищем. Подмастерья дружно завопили, их крик разбудил спавшего за стенкой мэтра Амальгамыча, и тот примчался босиком, забыв в суматохе про свои ночные шлёпанцы.
Короче, поднялся такой переполох, что даже самоуверенный Слончик немного растерялся и забился в угол, затравленно озираясь. Тут-то он и заметил в руке у сонного Страшика предмет своих поисков: волшебную палочку. Недолго думая, Слончик выхватил её и улизнул в окошко.
Прыг-скок чудища и след простыл. Попробуй, догони такого!
Мэтр Амальгамыч и подмастерья долго не могли опомниться от ночного происшествия и всё гадали, что за диковинный зверь забрался в их мастерскую и зачем он отнял у Страшика такую бесполезную ерунду какую-то деревянную палочку. Но потом все начали зевать, тереть глаза и в конце концов затворили окошко и улеглись спать.
Неугомонный Смихля шумно ворочался в постели, испуганный Робсик никак не мог унять дрожи. А Страшик грустил: ему было жаль украденной палочки.
Один Дрёмс всё проспал. Он всегда спал очень крепко.
Глава 7. Экзамен
Ученики мэтра Амальгамыча готовились к выпускному экзамену: целыми днями они мастерили свои зеркала, все очень старались. Хватыш рвался поскорее стать самостоятельным и открыть собственную мастерскую, чтобы заработать кучу денег. Робсик боялся плохой работой рассердить учителя, он всегда всего боялся. А Бумбану до чёртиков надоела учёба, ему хотелось покончить с ней и наконец вырваться на свободу: он мечтал о путешествиях и опасных приключениях. Смихле же просто нравилось делать зеркала, потому что в них отражались забавные рожицы, которые он постоянно корчил.
Даже соня-Дрёмс, хоть и позёвывал, работал прилежно.
Страшик же старался больше всех, в глубине души он надеялся, что его зеркало всё-таки станет волшебным ну хоть самую малость!
Наконец зеркала были готовы, и их выставили в витрине мастерской, на всеобщее обозрение. Вроде зеркала как зеркала: мало ли на белом свете зеркал?
Но внимательный наблюдатель наверняка заметил бы, что прохожие подолгу, не отрывая глаз, любовались собой в новеньком зеркале Страшика; что замирали перед зеркалом Дрёмса, точно всматриваясь во что-то неведомое а потом удивлённо толкали друг друга и трясли головами, словно прогоняя наваждение; что у зеркала Робсика все приосанивались, расправляли плечи, решительно посматривая по сторонам, а от творения Бумбана кто-то сердито спешил прочь, а кто-то, напротив, отходил с довольной улыбкой.