Сдвиг вправо затронул и все остальные слои русского общества, включая интеллигенцию.269 Самодержавие заметно окрепло.270 Как констатировал один писатель, Россия стала неузнаваема.271 Известный религиозный философ С. Н. Булгаков писал в письме от 8 (21) июля 1915 года литератору М. О. Гершензону, что немцам опять было суждено явиться Атиллой бичём гнева Божия над буржуазной Европой.272
Булгаков также отметил, что ему было страшно вспоминать, какова была Европа (а с нею и Россия) до войны, как можно было с ней мириться, как сама она себя переносила. Образ Европы накануне войны, по его мнению, оставался для него страшней, чем образ войны, срывающий все повязки и условности.273
В то время, как Булгаков отстаивал идеи славянофильства с его пророческой миссией России и благословлял пути Провидения, наслаждаясь спокойной жизнью вдали от фронта, бойня продолжалась. Она несла народу всё новые и новые страдания. Несмотря на десятки тысяч беженцев из прифронтовой полосы, Польши, Королевства Сербии и других регионов, монархию и правящие партии урегулирование беженского вопроса совершенно не интересовало.274
Закон об обеспечении нужд беженцев был принят лишь 30 августа (12 сентября) 1915 года, более, чем через год после объявления России войны. Тогда же были отпущены и первые денежные средства.275 До этого беженцы ютились в приютах, богадельнях и на частных квартирах сострадательных граждан.276
Вместо оказания поддержки перемещённым лицам реакционные элементы активизировались. Они начали крупномасштабную националистическую компанию против этнических немцев, проживающих на территории империи.277
Причиной анти-немецких настроений стали клеветнические утверждения правых о том, что обрусевшие немцы, якобы, выполняют роль шпионов и играют на руку германскому командованию. Зачинщики нередко были черносотенцами из Союза русского народа.278
В день объявления войны в Петербгурге произошли погромы, поджоги магазинов и домов немецких и австрийских подданных.279 Анти-немецкая истерия привела к тому, что 22 июля (4 августа) 1914 года посольство Германской империи на Исаакиевской площади под крики ура и улюлюкание толпы было совершенно разгромлено.280
Ни в чем не повинный посольский кельнер был убит. Группы вандалов били окна и вышвыривали из кабинетов посольства мебель. Яростно стуча молотками, они умудрились сбить с парапета статуи колоссальных голых тевтонов и лошадей на проспект. Часть статуй оттащили за два квартала и сбросили в воды Мойки.281
Генерал Ю. Н. Данилов, ставший свидетелем этой безобразной картины, отметил, что полиция бездействовала, вероятно, боясь заслужить упрёк в отсутствии патриотизма.282 Эскадрон стоял наготове. На площади во время погрома присутствовал сам министр внутренних дел Н. А. Маклаков. Присутствовал и только что назначенный градоначальник Петрограда князь А. Н. Оболенский.283 Оба они палец о палец не ударили, чтобы прекратить одичание.
Напротив здания посольства, в стороне Исакиевского собора, горел громадный костер. На нём жгли портреты императора Вильгельма II. Позже толпы собрались громить и австрийское посольство, но полиция не допустила разгрома.284 Это остервенение было только началом.285 286
Публикация сведений о германских зверствах подливало масло в огонь.287 Вчерашние космополиты превратились в ярых националистов. Русский язык стал стремительно очищаться от германизмов.288 В ресторанах филе по-гамбургски и венский шницель переименовывались в филе славянское и шницель по-сербски.289
По воспоминаниям современников, Бетховена и других немецких композиторов не то чтобы запретили исполнять, но запретили при исполнении именовать. В результате на программах и афишах значилось: Западноевропейская светская музыка начала ХIX века. Девятая симфония.290 Немецкие оперы, вагнеровские и не только, были сняты с репертуара.291
В октябре 1914 года поступило предложение изгнать австро-германских подданных из Московского Литературно-художественного кружка. Дирекция клуба малодушно предложила не возобновлять членских билетов своих австро-германских участников и не допускать их в качестве гостей.292