5
Мой мозг озарила вспышка. Я метаюсь по полу, сыплю осколками разлетающихся индикаторов и изрыгаю дым. Пара взрывов и меня разносит в клочья. Электроны сотня злых муравьёв, которые больно кусают мои останки, делая невыносимыми последние мгновения моего существования. Я умираю. Нити накала постепенно остывают.
Конец и неужели навсегда?
6
Ой! Племяшка! Ты приехала-таки. Ну, здравствуй.
Здравствуйте, дядя Петя. Я только на денёк завтра у меня поезд.
Ну, проходи, проходи. Давно ждёшь-то?
Они входят в квартиру. Пётр Алексеевич вытирает ноги.
Нет, только что. Ещё не решила, куда идти, пока вас нет.
А что сумка у тебя мокрая?
Да я под дождь попала, Оксана виновато улыбается.
Ого! восклицает Пётр Алексеевич и разводит руками: Да тут такая была гроза! Ветер даже столбы по дороге повалило.
Скажете вы, дядя Петя Так, лёгкий дождичек.
Он неожиданно принюхивается, брезгливо наморщив нос:
Откуда это разит? Запах, будто жгут чего.
Дядя Петя выглядывает на лестницу.
Наверно, у твоих соседей телевизор сгорел, предполагает Оксана.
Ну и Бог с ним, говорит Пётр Алексеевич, наконец закрывая дверь. Странный он человек. Он на мгновение задумывается и поясняет: Сосед то есть.
Он наливает в чайник воду и ставит его на плиту. За окном всё ещё моросит дождь, а вдали сверкают вспышки молний, похожие на длинные сухие пальцы.
Потом доносится гром, и Оксане ясно слышатся в нём слова:
"ЕЩЁ НЕ ВЕЧЕР".
Октябрь 1992, Москва.
Шиза
Он говорил, что если обогнуть трубу
и взять левее, то можно сквозь щель
выйти из нашего измерения и войти
в другое, но там тоже унитаз.
Виктор Шендерович.
"Из последней щели".
В последнее время у Володи явно едет крыша. Он стал подозрительно придирчив к мелочам. Ночью он постоянно что-то подсчитывает в уме. Он вообще перестал мыться, мало ест, а его взгляд напоминает пару медных монет с изображением ощипанного двуглавого орла. Вчера он заметил трещину на стене и тщательно измерял каждый её прямолинейный участок при помощи линейки, всё это складывал, перемножал, а результаты записывал красным маркером прямо тут же, на стене. Когда я спросил его, что он делает, он сразу забеспокоился, сунул маркер в карман и сел на угол кровати, невинно хлопая глазами.
Может, ты переутомился? спросил я. Сходил бы, проветрился. Нельзя же всё время учиться. Сдашь ты свой экзамен. Это которая по счёту пересдача?
Не помню, сказал он.
Ну, не последняя?
Он поднял на меня свои бессмысленные глаза и задумался. Минуты через две заговорил:
Знаешь, эта трещина явно имеет какой-то смысл. Если длину самого длинного звена в миллиметрах умножить на 761 и сложить с длиной всех остальных звеньев, а потом умножить ещё раз на 761, получится расстояние от Земли до Солнца.
Ну и что? спросил я.
А если сложить длину всех нечётных звеньев в сантиметрах и вычесть 761, получится 666.
Ну?
Здесь что-то нечисто, Володя весь сжался, будто пронзённый сильной болью. Близится конец света. И источник его Солнце.
Я сел рядом с ним.
Володя, успокойся. Эту трещину сделал Тюков. Когда ты ходил очищаться в фонтан у главного входа, он пришёл в стельку пьяный и стал биться об стенку головой. Тут в паре мест даже застряли его волосы.
Да, кивнул Володя. Я хотел замерить расстояние между ними.
Ну и как?
Не измеряется. Представляешь? Здесь что-то нечисто.
Как не измеряется?
Линейки не хватает.
Я хотел было дать свою длинную линейку, которая лежала у меня в тумбочке, но понял, что это может плохо сказаться на психическом здоровье Володи, поэтому предложил ему прогуляться, питая слабую надежду, что он согласится попутно зайти к доктору.
Володя испуганно отшатнулся от меня:
Я там уже был.
Где?
Внизу, в магазине.
Ну и что?
Там что-то нечисто.
Почему?
Там продают китайский сахарный песок в пенопластовых вёдрах.
Я невольно засмеялся.
Не смейся, сказал Володя. Ты когда-нибудь видел пенопластовые ведра?
Нет, ответил я.
Вот видишь. Это неспроста.
Перестань, сказал я. Что за чушь? Ты что-то перепутал.
Ты мне не веришь, сокрушённо заметил Володя. Пошли.