Вячеслав Лютов - Провинциальные тетради. Том 2 стр 48.

Так, Н. Кузанский отождествил созерцание с возможностью и начал свой трактат «О вершинах созерцания» таким непритязательным диалогом:

 Можешь поднять этот камень?  спросили у мальчика.

 Могу

Мальчик, посмотревший на камень, по сути, совершил целый ряд действий, от которых наш созерцатель непременно открестился бы,  восприятие, анализ, соразмерность, целеполагание, оценка. Вряд ли эти действия завораживают, скорее, наоборот.

Много непонятного, а потому не всегда точного внесла в истолкование созерцания немецкая классическая философия: она отождествила созерцание со всем тем, что хоть сколько-нибудь с ним соприкасается.

Так, Н. Гартман в своей «Эстетике» наделял созерцание возможностью видеть невидимое, «знание людей покоится на интуитивно обостренном взгляде»,  и тем чрезмерно раздвигал границы понятия. Созерцание у Гартмана «наполнено радостью и радость наполнена созерцанием». Иными словами, пушкинского Евгения, созерцающего пучину Петербурга, мы должны посчитать счастливым

Через Гартмана и Шеллинга созерцание стало отождествляться с откровением и интуицией  человеку открывалась не картина, не изображение, а определенная информация, которую ему теперь надлежит использовать. Но мы же знаем: спроси Созерцателя, о чем он думал, так и не вспомнит, подобно тому, как многие не помнят сны (тот же Гартман отождествлял созерцание и со сновидением).

Шеллинг заговорил об особом «интеллектуальном созерцании»  игра воображения, фантазия; фантазирование действительно зачаровывает, но оно все же деятельно, а не статично.

Наконец, внесла свою долю в общий хаос и русская философия. Так, через С. Булгакова и И. Ильина созерцание стало «духовным смотрением и видением». «Созерцание  это такое наблюдение, которое вчувствуется в самую природу вещей. Созерцание возносит человеческую душу и делает ее окрыленной».

И вправду, русская мысль настолько полярна, что, сведи ее воедино, мы получим окрыленный тип Смердякова. Вообще, связывать созерцание как с божественным откровением, так и с духовным деланием несколько греховно: представьте, что было бы, если бы, к примеру, Иосиф оказался созерцателем и, получив откровение, тотчас забыл о нем, очнулся, «ничего не вспомнил бы». Откровение и духовное делание не могут быть статичны  они требуют действий; и человек здесь  деятельный пророк  этот профетический тип, который пусть и одинок, но социален. Он, избранный, уже не имеет права таить, прятать в себе откровение  и уж тем более пренебрегать им, «забыв, проснувшись».

У Ильина к созерцанию приложено такое сочетание: «Око духа». Возможно, что эти понятия  созерцание и узрение  от одного корня; но кто сказал, что однокоренные слова обязательно синонимичны  они в полной мере могут иметь полярные значения.

Око Созерцателя  невидящее око

* * *

Нет, нашему мужичонке с философами не договориться и не объясниться.

«Мыслю  значит существую». Но когда я «не мыслю», я все равно существую, и неизвестно, какое состояние для человека лучше. Есть радость познания, но и радость отречения от познания не меньше. Интересно во все заглядывать, но если, вслед за Розановым, «надоело заглядывать»? «Почему я должен во все заглядывать»? Вряд ли здесь возможно примирение, и воинственный разум зачастую схож с той синицей, что пытается поджечь море.

Не станет Созерцатель говорить с Философом  для созерцания философия не нужна, в то время как для философии это состояние человека рано или поздно станет краеугольным

Впрочем, оставим нашего Созерцателя в зимнем лесу и не станем его будить и расспрашивать  ибо неизвестно, какую утрату понесет он, очнувшись

НА ДНЕ ХОЛСТА (1996)

«На пожелтевшем манускрипте»

Портрет Сибилы Вэйн работы мастера Бэзила Холлуорда