Наконец, трудно удержаться от версии Чуковского относительно появления Христа в финале поэмы «Для него /Блока/, как и для Достоевского, главный вопрос, с богом ли русская революция или против бога почему же никто не догадался об этом?» Догадались и в русской философии не раз оговаривалось, что любая революция все же имеет своей основой религиозную утопию построение Града Небесного на земле. Большевики, помимо жажды власти, идеально разыграли подобные футурологические настроения. В этом смысле, появление Христа совершенно логично и не имеет никаких противоречий с отрядом красногвардейцев, даже если те и без креста
Но мы все же поставим под сомнение является ли эта трактовка предельной глубиной в понимании поэмы? О том ли сама поэма? Не потерял ли Чуковский самого Блока, которого хорошо знал лично, ограничившись, в принципе, достаточно очевидной трактовкой?
Совершенно иначе оценивает поэму Ю. Айхенвальд он видит в ней кризис Блока; в творчестве поэта «Двенадцать» оказались явной несуразностью. Упреки в отсутствии внутренней связи, в моде, в нарочитом большевизме. Некоторые слова Айхенвальда трудно оспорить и, к примеру, знаменитое убийство из ревности Катьки могло бы произойти в совершенно любое время, а не только революционное: «Разве революция рама, в которую можно вставлять любую картину?» Само событие, на котором строится поэма, «ни революционно, ни контрреволюционно». Это, по Айхенвальду, несуразность первая.
Далее, чисто вербально: старый мир «безмолвен как вопрос» исследователь прав, заметив, что именно старый мир первого николаевского думства как раз говорлив, криклив и шумен. Сравнение же старого мира с «безродным псом» вообще вне критики как раз он-то породист, родовит, огербован и зачислен в летопись. Это вторая несуразность.
Двенадцать красноармейцев неизбежно ассоциируются с двенадцатью апостолами (кто ж спорит?), хотя для апостолов они слишком пьяны, темны и дики. Призванные «насадить» новую веру, они, быть может, больше подобны крестоносцам но даже такой мелочи, как креста, у них нет. Это несуразность третья.
Наконец, появление Христа с кровавым флагом впереди этого отрепья не только возмутительно, но и кощунственно. «Имя Христа произнесено всуе». Это несуразность последняя.
Айхенвальду оставалось сделать всего лишь один шаг найти причину этих несуразностей. Он этого не сделал
Говорят, Блок «услышал музыку революции и оглох». Оглушение Блока очевидно он стал беззвучной тенью, «поэт умер поэт не пишет»; ему словно стало все равно. Оглушение Блока несомненно; но так ли несомненно то, что причиной этого оглушения стала именно музыка революции?
А была ли «музыка революции» вообще?..
* * *
Нет ни одного исследователя, который не обратил бы внимания на особую стихийность отношений Блока к жизни и творчеству его как будто лихорадило. Так, он мог в покойном веселье, сидя безвыездно в имении, разгадывать шарады, а следом строчки о гибели и катастрофе. У него был уютный дом так откуда же взялся пьяный бродяга? Вместе с Любочкой Менделеевой он многим казался царем с царицей как же появились и пьяное чудовище, и огненные бедра проституки площадной?
Возможно, сам Блок не давал себе в этом отчета, хотя весь трагизм ситуации он, безусловно, чувствовал. Отсюда фрагментарность блоковского мышления, которая ярче всего явлена в его дневниках Блок никогда не говорит о произведении целиком и тем более не пытается, в отличие от своего друга-врага Андрея Белого, свести все в какую-либо систему.
Был у Блока и любимый образ, лучше всего отвечающий его способу мышления сон, где все кажется, видится, слышится, но нигде и никогда не думается. Сон состояние бессознательное, «неразумное». Самый яркий пример здесь «Ночная Фиалка» поэма, целиком воссозданная по снам.
Кстати, по признанию самого Блока, после «Двенадцати» он снов не видел
Наконец, вспомним и обратную фрагментарности «каменность» Блока. Сентиментальный литературовед всегда восхищался шесть лет кряду Блок писал только о Прекрасной Даме! Сотни стихов! Если воспользоваться современным вульгаризмом, то Блок самый «упертый» русский поэт, возможно, самый нищий в выборе тем и философских концепций.
Когда-то говорили в народе: «Два жернова всю пшеницу в муку перемелют». У Блока это художник и Она, в каком бы виде Она не являлась: Прекрасная Дама, Незнакомка, Снежная Дева, наконец, Россия-Жена