человек-паук
посмотри на это небо, мой друг.
облака напоминают сливочных великанов.
а внизу разлегся серым львом мой город родной,
и заброшенный парк-бродяга
прячет мраморную мошонку разбитого фонтана
в порванную ширинку аллеи.
заросла бурьяном асфальтовая плешь
площадка для танцев и хмельных поцелуев
(скольких девчонок я здесь перетискал подростком?)
а сейчас и не парк это вовсе,
а состарившийся человек-паук
(как же его раздражают
мухи-кафешки с запахом шашлыка).
и в небе кружатся три ласточки
в черных шапочках и черных купальниках,
и птицы с разбега ныряют в хлористый воздух
и выныривают аж за костяной грядой тополей, а за ней
виднеется коричневое здание
спорткомплекса «динамо»,
там олимпийская чемпионка яна
осталась поплавать после тренировки
в бассейне (голубые штрих-коды мягко
мерцают на потолке и спокойном запрокинутом лице).
так и я остаюсь после стихов,
чтобы еще раз взглянуть
с балкона на сотворенное небо:
вот каменные чучела домов
серые волки, исполненные сотен очей,
и резкие провода вдоль дорог
волосинками с малярных костей
прилипают к свежей краске неба.
под чьими же ты сейчас парусами скитаешься
моя ненасытная, нетерпеливая ассоль?
а вот и заветное кухонное окно,
пробитое в бетонной вышине,
и за ним ты привычно целуешь меня в губы,
а затем суешь ложку с гречневым супом:
«ты мне нужен: попробуй на соль».
парк
1
девушки, подобрав ресницы,
перепрыгивают через взгляды самцов.
хитрые, бумажные лисицы сигают через костер.
это городской парк с трапециями аттракционов,
яркий бедлам утраченного детства.
инвалиды радости прячутся за нарумяненными щеками.
щемящее чувство не поверишь я вспомнил нас:
ты еще ни разу не заходила в мои стихотворения
(не разувайся, узнаю лаковые лодочки старшей сестры).
если ты видишь сыр с каплей засохшей крови,
значит, до тебя уже кто-то гостил в этой мышеловке.
но настоящего мужчину ничто не остановит.
2
попав в парк памяти, понимаю, насколько крепко
привинчен взрослостью по резьбе серьезности
к фанере естества.
моя спутница ты капустница
с оголенными плечами,
мятный белый свет излучают атласные крылья на груди.
изящной шеи оголенные провода,
и наши перекошенные (я выше ростом) поцелуи
искрят, как старая бензопила.
птица памяти бесшумно садится на мое лицо,
вот твое лицо четко не могу разглядеть
вмятина в памяти по форме отпечатка большого пальца.
кто-то затушил тебя, как окурок,
с губной помадой по смятому краю.
вот мы в трамвае
возвращаемся из дня в ночь:
тряска, жидкое стекло окон, перекати-поле
или это нашпигованная флюидами кружится голова,
и тусклое электричество
ломко плещется в твоих волосах
золотые сельди в желтом смеющемся море.
это туннель любви и любовь сама по себе свет
неважно, что нас ждет в конце.
объевшийся лунных котлет
полубог страсти опускает босые ноги на ковер
из ночных водорослей, целует пальцы на ногах,
поедает тихо кричащих устриц с белым вином.
главное не перепутай.
твое запястье с иероглифом тонких вен,
письмена, которые девушки смачивают духами
так человек-паук выплевывает крепкие сети.
или родинка на открытой спине
шрам бабочки от прокола булавки.
мне всё равно, что было до меня,
до меня хоть потоп (потом разберемся,
какого сорта принцессу похитил дракон).
но тебе неведомо знание, как это быть мужчиной:
розам неведом сон, но лишь круглосуточное цветение.
даже во сне ты излучаешь роковое сияние, как радий.
дотронешься до тебя
и рука тут же сгниет, как яблоко,
развалится бурым пюре до локтя.
3
да. да. сейчас ты спишь
сама ли, с картоном мужского рода.
и между нами не время, не годы,
возможно между нами слова.
слова и звезды вот он парад ярких катафалков.
вселенная в вечернем порочном платье
пробует разглядеть
себя в четырехмерном зеркале пространства.
сколько раз мы просыпались вместе?
где эти ночи, подписанные
губами, шипами, бледными пальцами
пеплом на скатерти, кофейной гущей?
сон прививка от смерти, манту
сюрреалистичности и абсурда.
и когда ты уснешь навсегда,
начнешь проваливаться в чертоги мозга,
в шипящую магму диалога с самим собой,
ты не испугаешься, а запрыгнешь в кистеперую
желтую электричку
и умчишься в иное немыслимое путешествие.
смерть виляет хвостом.
да. да. ты забылась крепким, как абсент, сном.
зеленоватым, подводным.
все магазины ночью чутко спят под током сигнализаций
стадо стеклянных косуль, подсвеченных снизу
сизой травой, с голубыми бликами на мордочках.
это лунно-пепельный зверь ночи
с носорожьей мордой бородавчатый, фонаристый
крадется по улочкам в поисках жертвы.
идет на запах сознания.
так комар с окислившимся жалом
летит на запах человеческого пота.
4
черный город, черные люди, черные полубоги
начинается приступ сердечной тьмы,
и такси в конце улицы исподволь тает
таблеткой нитроглицерина,
положенной под шершавый холодный язык
улицы. наши диалоги-пуговицы,
на которые застегнут летний вечер,
прорехи поцелуев; понимание фотоэлементы души:
ты еще не закончила свою мысль,
а моя душа мгновенно среагировала
улыбкой, лучами понимания.
двери во дворце-супермаркете
раскрылись: входи, принцесса.
теперь же у нас впереди зима,
как отсрочка с оторочкой из кроличьего меха.
пришла зима отчуждения,
и тянется без конца и края лимузин улицы
с выбитыми стеклами, и внутрь лимузина намело снега
и сухих листьев, и, обессилив,
я проворачиваю ключ в зажигании,
но звучит лишь верлибр