), как "pneumatique" ходили туда и обратно. Оказалось, что Иван Иванович, получив от белой разведки секретное поручение, возвратясь к красным, где то в вагоне, покуривая английский табачок, хвастанул своей службой у белых и его арестовали. Допросили и, раза два, вывели на расстрел... Он трухнул и начал сыпать фамилиями. Хватали кого попало и забрали человек 20, но потом, часть совершенно невинных выпустили, и нас осталось 11 человек.
Я понимаю, что на допросах он всю вину валил на меня -я был в это время у белых и для Чека недосягаем, но хуже было, что он посадил остальных, и, как говорят уголовники, "завертел быка" т. е. заварил "дело". Впрочем, Чека на то и Чека, чтобы выдавить какие ей нужно показания и нельзя строго судить человека, спасающего свою жизнь...
Раза два нас водили на допрос в Вологодский особый отдел... Оба раза мы просидели там целый день, но допросили только одного Геруца.
Дело наше было серьезное, но я им очень мало интересовался... И вот почему.
Как то днем я удостоился визита самого Н-ка Особого отдела Вологодской Чека. Меня вызвали в коридор, и я вышел к нему только с чувством любопытства.
- "Вы бежали от нас к белым?"
- "Да, бежал"...
- "И вы знаете что вам угрожаешь"?
- "Знаю"...
И я действительно знал это не хуже его - Я знал что большевики отменили смертную казнь!
Невероятно. Непонятно. Но это было так. Еще сидя в концентрационном лагере, я уже слышал об этом, теперь же, через уголовников я узнал наверное.
В спешном порядке, в ночь перед опубликованием этого декрета, вывозя людей грузовыми автомобилями, они расстреляли в этой же Вологодской тюрьме несколько сот арестованных. Вся тюрьма дрожала... И, с тех пор, людей не стреляют, они не исчезают, их не травят, словом, их не убивают. Это я исследовал тщательно. А для спокойной жизни в тюрьме важно знать убьют тебя или нет. И я знал, что нет.
Вот почему я ходил ручки в кармашки, посвистывал, поплевывал, и рассуждал так:
- "Зажимы" (Прошлые преступления.) велики... Дадут ли 5, 25, или 55 лет... Все равно... Свободы не видать. Здесь не плохо и лучшего желать нечего...
Так думал я, но попал не в лучшие условия, а прямо в "санаторию". Меня перевели в общую камеру, а оттуда в тюремный лазарет на должность истопника...
Сама наша матушка - Вологодская "кича" (Тюрьма.), была тюрьма из тюрем.
Не какая-нибудь захудалая, провинциальная и не теперешняя деликатная, а старая, заслуженная, массивная, видавшая виды и настоящих матерых преступников...
Дверь нужно втроем открывать, решетку, если бежать, год пилить. Одним словом была: - Тюрьма.
Стояла она в версте от города и издалека был виден ее розовый массив с высокой стеной и бойницами для часовых.
В середине был корпус общих камер, через двор женская тюрьма, затем лазарет, соединенный с мастерскими, а за ним одиночки...
Вот в этом то "отеле" я и прожил свои лучшие дни в советских тюрьмах...
Весь день, то есть с утренней до вечерней поверки вся тюрьма, значит все камеры, за исключением одиночек, были открыты. Жизнь здесь, в то время, можно было уподобить жизни маленького провинциального города со своими интересами, сплетнями, встречами, хождениями друг к другу в гости и подчас очень интересными разговорами. Центр встреч - это большой двор, разделяющий мужской корпус от женского. Женщины, как и в маленьких городках, сидят на завалинках, около них вертятся мужчины. Правда разговоры здесь допускались короткие, больше объяснялись мимикой и записочками. "Менты" (Надзиратели.) их быстро прерывали, но тем не менее все это создавало необычную для тюрем обстановку.
Тюремная церковь была переделана в театр, там ставились какие то революционные пьесы. На репетициях неразборчивыми людьми устраивались свидания с женщинами, и начинались, мягко выражаясь, романы и флирты.