Словом, тюрьма была не тюрьма, а курорт.
Меня перевели в лазарет. Только толстые решетки на больших окнах светлой лазаретной камеры моего нового помещения напоминали мне, что я все таки в тюрьме. Дверь в коридор была открыта. Вместо обычных нар стояли койки с бельем, и у постелей ночные столики. Помещалось нас вэтой комнате 5 человек. Люди, вне подозрений в провокации, - все администрация лазарета: Во главе стоял доктор, тоже из заключенных, затем повар, - бывший балетмейстер, и два истопника - мой знакомый Д-ва и я.
Вся тюрьма голодала. Вопрос питания в тюрьмах, это вопрос первейший. Он ворочает людьми. Заставляет их идти на компромиссы с совестью, сдаваться большевикам и просто делает людей мерзавцами.
Большевики это прекрасно учли и этим орудуют. В России питания в тюрьмах нет. В тюрьмах ясно выраженный голод. Человек на одном тюремном пайке должен протянуть ноги.
Мы и в этом отношении находились в исключительных условиях. Свой повар, следовательно своя рука владыка. Суп с мясом, правда с кониной, каша с маслом и каша с сахаром. Об этом, конечно не могли и мечтать "свободные граждане" - "свободной России".
Если ко всему этому прибавить еще молодую надзирательницу, дежурившую вместо надзирателя у дверей лазарета, то ясно станет, что иногда и в тюрьмах бывает хорошо. А на Советскую "волю" из такого положения можно только выгонять...
Вся эта жизнь покупалась мною за две-три вязанки дров которые я должен был напилить, наколоть и принести их для кухни и лазаретной ванны, которой мог пользоваться и я сам.
Конечно, такие места ценились очень высоко и за них нужно было платить продуктами из города, или они давались по колоссальной протекции. Протекция же у меня была через Д-ва, старого арестанта, уже пустившего корни на должности истопника.
Время шло... Я ждал... Недоумевал... Но наконец, дождался...
- "Бессонов"!...
- К решетке для свидания... Подумал я.
- "В канцелярию." Крикнул надзиратель.
- Нет, не то...
Я пошел за ним уже без особой охоты. Открыл дверь. Настя... и ее неестественный тон...
- "Я только сегодня приехала в Вологду и от Особого отдела получила подарок: Пулю в лоб ввинчу вам я..."
- "Поздно милая, надо было раньше думать... Теперь эта шутки из моды вышли".
Сели. Я был очень рад ее видеть...
Рядом с ней корзина с английскими консервами, сигаретами и шоколадом.
- "Узнаете"? спросила она указывая на нее. "Ведь "там" вы к этому привыкли".
Было неприятно... Наконец заговорили по хорошему. Вижу хочет, чтобы я попросил ее о себе... А я упираюсь, наоборот, рассказываю, как хорошо живется в тюрьме.
- "Ну что ж? Выпьем? Шутила она.
- "Вот только этого мне и не хватает".
- "Ну так скоро будет".
Чем ни жизнь была в моей Вологодской тюрьме... Но водки в ней, мне так и не удалось выпить. Как всегда все перемены в тюрьмах производятся неожиданно для арестантов. Так же произошла и моя...
Особый отдел, за которым мы числились, расформировался и нас "по этапу" махнули в Архангельск.
ПОД СУДОМ ТРИБУНАЛА.
Архангельская тюрьма...
Контраст между Вологодским "санаторием" и нашим теперешним положением был резкий.
Камеры на запоре. На тюремном дворе пулеметы в углах. Связь по тюрьме и с внешним миром слабая.- Перестукиваемся. Переписываемся. И ползут слухи о расстрелах.
Слышно, что действует комиссия Кедрова и Ревекка.
То и другое знаменитость. Где они - там массовые расстрелы. Но покуда ничего определенного.
Однако ждать пришлось недолго. Скоро появились и первые капли крови.
Я сидел в общей камере. Напротив были одиночки. Уборная была общая. Выпускали нас редко, но все таки связь была.
Утром я вышел умываться. Надзиратель был чем то занят, и я подошел к камере знаменитого в Северной области партизана Ракитина.