До шахтоуправления добирались на автобусе. Он был заполнен меньше чем наполовину. Вдвоем сели на заднее сиденье.
В открытое окно врывался утренний ветерок.
Руслан, находясь в полузабытьи, прислонил голову к стеклу. Все, что было вокруг, казалось тяжелым сном. Хотелось, чтобы скорее страшный сон закончился. Он проснется и не будет ни шара, ни убийства на берегу моря, ни толстого начальника милиции, ни смерти бабушки. Все, что произошло с ним, не укладывалось в голове. Словно птичка, пойманная в силки, билась мысль: «Такого не может быть, чтобы он остался один-одинешенек на всем белом свете. Как самому жить дальше!?». Его разум отказывался осознавать происшедшее. Он вновь и вновь возвращался мысленно к бабушке. «Милая, родная, как я тебя любил Как же ты могла оставить меня одного Я всегда помогал тебе: полы мыл, рыбу ловил, на рынок ходил и радовал своими оценками. Господи, верни мне бабушку! Сделай так, чтобы это был всего лишь сон!»
Его рука оказалась в мягкой руке Валентины Ивановны. Она крепко сжала ее.
Не думай ни о чем, тихо проговорила она. Ничего уже не вернешь. Отвлекись. Нам многое предстоит сделать за полдня.
Только теперь Руслан услышал, как в автобусе говорили люди.
Ну, а толку с того, что мы акционеры шахты? громко говорил впереди седой мужчина. Крепежа нет, запчастей тоже. И уголь некому покупать. Денег ни у кого нет. Раньше село дралось за хороший уголь, а теперь там давно на солому, подсолнух и дрова перешли. Благо, кому газ в застойные времена провели. Вот и сидим, какой месяц без зарплаты, хотя угля под землей навалом!
Мукой и сахаром обещают зарплату выдать, вставил широколицый парень.
Хотя бы и так, соглашался седой. Переходим, так сказать, на товарный обмен: я тебе топор, а ты мне овцу, как в средние века. Только, сдается мне, не получат ни топора, ни овцы те, кто по году в неоплачиваемом отпуске. Раньше, помните, сколько нас этим автобусом ездило? А теперь, мужчина окинул взглядом полупустой салон, раз, два и обчелся. Да и те, что едут сейчас, послоняются по двору, как голодное воронье по кладбищу, и назад, несолоно хлебавши, вернутся. Вот и получается реформам крах, а помощь Запада, как и ваучеры, которые выдали нам одна фикция.
Автобус, поднимая тучи угольной пыли, подрулил к шахтоуправлению. У больших стеклянных дверей четырехэтажного здания лежала перевернутая урна. Рядом валялся мусор. Ветер гонял по бетонным плитам обрывки бумаги.
Вместе с Валентиной Ивановной Руслан поднялся на второй этаж. Возле высокой белой двери с табличкой «Приемная» остановились. Валентина Ивановна одернула юбку, поправила кофту. Открыла дверь, пропуская вперед Руслана.
Комната, куда они вошли, была светлая и просторная. Возле одной из стен на стульях, выставленных в ряд, сидели двое мужчин один в шахтерской робе, другой в костюме. Через стул от них восседала женщина броской красоты с накрашенными красным губами. Она была в светлом костюме с коричневой папкой на коленях.
У другой стены, за столом, находилась пожилая женщина. Она поверх очков взглянула на вошедших.
Валентина Ивановна остановилась у двери. Осмотрелась. Подошла к столу и наклонилась к женщине.
Совещание закончится, и зайдете, услышал Руслан слова женщины в очках.
Как это «зайдете»! возмутилась дама в светлом костюме. Я битый час ожидаю здесь.
Дело связано с похоронами, пояснила женщина-секретарь.
У меня, может, тоже важное дело, капризно поджала губы женщина.
Сидящий через стул от нее мужчина в темном костюме и галстуке глубокомысленно произнес:
Важнее смерти в жизни ничего нет. Она всему голова. Пусть идут, Галина Александровна.
В это время дверь приемной открылась, и вошел элегантно одетый, стройный, с очень смуглым лицом то ли от загара, то ли от природы, молодой мужчина с тонкими черными усиками. Еще с порога он улыбнулся женщине в очках.
Мария Ивановна, могу попасть? он показал пальцем на дверь, рядом с которой сидели мужчины и женщина.
Совещание, Андрей Николаевич, улыбнувшись, ответила ему Мария Ивановна.
Что за вопрос на повестке? деловито справился Андрей Николаевич.
Профсоюз решает с администрацией, где изыскать средства на благотворительный обед для ветеранов-шахтеров к восьмидесятилетию шахты.
Вот и дожились, Мария Ивановна, свободно, как свой, заговорил мужчина. Раньше к юбилеям ордена давали, премии большие, а теперь, его тонкие губы вытянулись в презрении, на благотворительный обед ветеранам шахты изволим средства выискивать. Ну, да ладно, произнес он и пригладил рукой вьющиеся волосы, зайду попозже, мне не к спеху. Мужчина направился к двери.