И комод, и кровать, и главное, сундук она забрать заставила, сейчас сундук стоял в углу слева от двери. А на стене ковёр висел над кроватью, как висел он и в деревенском доме.
Сундук старинный кованный это приданное матери хранил когда-то. Поначалу там были отрезы материала, из которых давно всё пошито было. А ещё постельные принадлежности: простыни, пододеяльники, наволочки. Хранились до сих пор подзорники и полотенца большие с ручной вышивкой и плетением, края подзорников оплетены крючком и белыми нитями, да цветными.
Чего это она сегодня, словно проверяльщица какая-то, в своей памяти всё перетряхивает? И Анастасия вновь прилегла и забылась в полусне.
Так бывает, вдруг, резко провалишься и резко возвращаешься из сна.
«Нас-тень-ка-а!» голос знакомый пробился к ней из немыслимой дАли и был таким родным, что она немедленно рванулась ему навстречу И проснулась, резко поднялась и села на кровати. Да будто и не спала, только что, казалось, положила голову на подушку, а за окном уже светлело утро, пробиваясь светом между штор.
Ну чего, спрашивается, кинулась, проводя диалог с самой собой, она опять прилегла на спину. Надо бы тихонько, осторожно, а теперь всё спугнула весь сон.
Кто-то звал её, очень близкий человек и такой далёкий. Голос тот звучал ещё в ней, она прикрыла глаза, но сон не возвращался. На зов того голоса радостно толкалось в груди сердце. И радость давно забытая, молодая всё не отпускала, грела, ласкала её притомившуюся от долгой жизни душу.
«Да это же к детям! догадалась она, и голос, на голос Фёдора похожий, значит, сегодня всех повидаю!».
Сразу опять трепыхнулась вскочить, куда-то бежать, что-то делать. Но сдержалась. Штора на окне ещё серая, будто грязная. Значит, совсем ещё рано. Вот как станет розоветь, как будут проявляться на ней нарисованные цветы, тогда вставать.
В доме строго оберегается утренний сон. Ночами все пишут да читают, а после готовы до полудня спать. Тут тебе ни ногой шаркнуть, ни воду из крана пустить, потому что кран гудит и свистит. Но сегодня, поди, пораньше встанут.
Собирались дети провести праздник её юбилей. Целый год согласовывались, и дату переносили. Наконец сошлись на летних месяцах.
Вообще-то родилась она не летом вовсе, а зимой, и день рождения у неё прошел. Но тогда дети собраться не могли, и никакого праздника не было. Просто зазвала её в тот день к себе соседка Васильевна. Наливки они с ней выпили, посидели, поговорили, всплакнули вдвоём и всё. Так что, то не в счёт. А здесь дети будут все и гостей «напозвали». «Собрались бы свои, родные только, да и ладно, а то развели канитель такую просто жуть» думала она и холодела, когда привозили ящики с тонкими длинношеими бутылками, рыбин огромных, кур сетками, мороженных. Страшно было подумать, что из-за неё весь этот переполох. Хотелось исчезнуть, сжаться, и она, кажется, за эти дни усохла ещё больше.
А что делать до утра: только лежать и размышлять.
________________________
Спать долго Анастасия никогда не умела, а уж к старости и вовсе разучилась. Вот и сегодня уж сколько бы дел переделала бы, да ведь нельзя тут шуметь. Да и делать-то, честно говоря, ей было нечего.
Готовить еду и прибираться в доме к ним приходит домработница Шурочка. Много лет уже помогает Грише с Катей. А она бы сейчас нашумела: не дай Бог, дверь скрипнет или посуда сбрякает. Никак она к этим новым порядкам тут не привыкнет: всё-то у них по-новому и Катю и внучку Валерию и вовсе кличут так, как она сроду и не слыхивала, Кэт да ВелерИ. Ну, да Бог с ними. Когда в первые дни в этом доме в дверь её комнаты постучали, и Катин голос спросил: «К вам можно, Анна Михайловна?» она не сразу даже поняла, что это к ней. Хотела поправить, мол, не анна она, а Анастасия, но сробела. А потом так и пристало к ней новое имя. Видно, старое не по нраву здесь пришлось. Но она не обижается. У всех тут имена другие.
А на кухне: неужто она, мать, хуже бы управилась на кухне-то? Работает у них не свой человек, не родной, не от сердца работает за деньги. Выпросила она в первое время себе разрешение хоть завтрак всем готовить, «для пробы» по Катиному. И уж такие оладышки да пирожки стряпала! Ели за милую душу. Это не то, что ихний бульон с сухариками. Так нет, опять не угодила:
Вы, Анна Михайловна, раскормить нас решили. Нельзя нам много печёного. А перед вкуснотой этой просто не устоять.