Получается, для меня надежды нет?
Я впервые видел у Гордона не раздражение, не гнев или отчаяние непроходимую усталость.
Вы должны нас понять (да вы и понимаете!) вы были в ситуации, в которой равновероятно всё всё что угодно. И всё недоказуемо, в смысле непроверяемо я чувствовал, чем больше сейчас пытаюсь говорить сочувственно, человечно, тем суконнее, бездушнее у меня получается. В конце концов, вы сами создали ситуацию, я перешел в наступление вы все трое, или же кто-то из вас, стерев записи, все материалы, уничтожив всякие доказательства.
Ну да! перебил меня Гордон. Что если там мы имели дело лишь с миазмами собственного разума? И разыграли с ними ту жуткую драму он, было, осекся, но тут же продолжил. А может контакт с инопланетной цивилизацией, о котором я твержу здесь уже целый месяц, был реальностью, но я принял за суть его мнимость? А на самом-то деле, меня запрограммировали на служение им. То, что я об этом ничего не знаю, лишь подтверждает изощренность инопланетного разума, не так ли?! К тому же моё постанабиозное состояние могло упростить им задачу. А Марка и Стою устранили как не поддающихся по каким-то причинам «программированию», логично? Причем, могли устранить моими руками. Будете возражать?
У моих коллег есть куда как более экзотические версии, отвел глаза я. Что касается Гордона как исполнителя некоего замысла иной цивилизации относительно нас Лично я не думаю, будто замысел обязательно должен быть зловещим. Но нам не нужны любые замыслы, пусть даже самые добрые, самые благостные.
А если мы с вами, дорогой Томпсон, всё усложняем? Я просто-напросто убил своего командира и свою любимую, чтобы завладеть их кредитками. Как вы считаете, а?!
Мне жалко вас, Гордон, еще мгновение назад я не знал, что скажу это. И не знал, что мне жалко его. Если бы вы вернулись лет так на пятьдесят раньше, вам по результатам такого расследования, скорее всего, предложили заняться научной работой где-нибудь на Плутоне и гуманно, и достаточно далеко от Земли. Но сейчас даже об этом речи нет. Это вы, вы хотите донести до нас, я на этот раз удержался от «истины» некое знание, что должно предостеречь нас, удержать от непоправимого и всё такое. Но жизнь изменилась за триста лет. Вы же сами заворожены научными и технологическими достижениями земной цивилизации.
Заворожен. Кивнул Гордон.
Вам еще только лишь предстоит узнать, понять, разобраться. И это займет целый отрезок вашей жизни, может, даже всю жизнь. И вы вполне отдаете себе в этом отчет. Вот, к примеру, Европа. Для вас это что? Континент, история, культура, цивилизация. Но для ваших э, я попытался подобрать слово, новых современников, это, прежде всего, спутник Юпитера, на котором на сегодняшний день проживает каждый десятый землянин.
Я об этом уже читал, пробурчал Гордон.
Мы научились создавать искусственную атмосферу у более-менее пригодных для нас планет. Мы формируем эко и биосистемы на них, управляем климатом, эта интонация экскурсовода, ораторствующего перед группкой инопланетных туристов меня самого покоробила. Профессии сегодняшнего дня астроархитектура и астродизайн. И по всему судя, Европа в следующем веке станет центром человеческой цивилизации. Кстати, покрой костюмов за это время тоже существенно изменился.
Гордон вяло кивнул. Я замолчал. Получилась пауза и довольно тягостная. Наконец, он сказал:
Ну а как насчет «истин и смыслов»? этими «истинами, смыслами» он пародировал меня.
Да не особенно. Хотя каждый здесь сам по себе в большей мере, нежели раньше. Мы вроде бы поняли, что надо вглядываться вглубь самих себя и разочаровались в Космосе как в инструменте такого вглядывания.
Я видел, что Гордон удержался от усмешки.
Космос, спросил он, это теперь то, что за пределами солнечной системы?
То, что в пределах, уже дом.
И в этом доме вы занялись «вглядыванием»?
Вы несколько торопитесь с вашим сарказмом, Гордон. Мы не обольщаемся. И не слишком зависим от я запнулся, от надежды, что ли Если только сие не очередная иллюзия наша. А так мы поверили, что надо «вглубь», а не «вширь» и не «вверх», и на этом пути тут же возникли свои школы, своя борьба самолюбий, своя мода, свои штампы. Но, кажется, мы настолько умны теперь, что не принимаем больше свое понимание всего этого за мудрость.