Вообще-то у нас так заведено что каждые полчаса мы общаемся по мобильному. С Элен связь прервалась в первый же день ее выхода на задание. Сегодня третьи сутки как она пропала, у меня горит полоса и я в затруднительном положении, инспектор.
Вы повторяетесь, Майер.
Простите, но я взволнован.
У нее были враги, мистер Майер?
Враги есть у всех, детектив, назидательно сказал редактор, удивляясь моей наивности, но она была исключением.
Почему она была исключением? меня начал доставать этот примитивно мыслящий гном.
Она была исключительно добрый человек, сэр.
А любовник был у вашего доброго человека?
Майер посмотрел на меня, как школьный учитель смотрит на ученика, не выполнившего домашнее задание:
В столь интимные подробности я, как деликатный человек, не вдавался, с подчеркнутой вежливостью сказал он.
«Видно, какой ты деликатный» подумал я, заглядывая в его масляные глазки.
Но кажется мне, что не был, продолжал деликатный редактор, баба она была в соку, но уж слишком холодная.
Странно, что он все время говорит о ней в прошедшем времени. Может быть, он что-то знает, или скрывает. Уж не приложил ли ты, приятель, руку к ее загадочному, как сказал бы Бонс, исчезновению? Надо бы прокачать эту версию. Вполне возможно, что редактор любимой Бонсом газеты самый заурядный маньяк, который в свободное от работы время воплощает в жизнь тайные и прочные помыслы с сотрудницами своей газеты.
Элен Бейкер, репортер газеты «Стейт Джорнел»
Ступая тихо и сдерживая дыхание, будто боясь спугнуть мертвецов, я обошла помещение морга. На лавках покоились мои старые знакомые в тех же смиренных позах. Стонущим мог быть кто-нибудь из новичков. Я была внимательна и не упустила ни одной настораживающей детали. Я заглядывала под лавки, осмотрела темные углы, всматривалась в открытые лица мертвецов, но ничего не обнаружила. Может, шутит кто из охраны?
Но стоны вдруг прекратились, именно тогда когда я стала искать, кто бы это мог быть. Я закрыла глаза, боясь и ожидая, что стонущий снова подаст голос. Нет, вроде спокойно все. Скорее, я просто устала и мне все это чудится. Немудрено вторые сутки в напряжении всякая чертовщина лезет в голову. Мне стало грустно и жалко себя, хотелось заплакать и пожаловаться Монике как мне одиноко и страшно без нее. Зачем надо было ввязываться в эту нелепую историю, сидела бы сейчас в уютном кабинете редакции, пила чай с медовым пряником и строчила репортаж о взяточниках из городского муниципалитета.
Как холодно в этом проклятом подвале. Скорее бы все кончилось, так можно и с рельсов сойти. Моника, где ты, моя милая подружка? Несчастная батарейка на моем мобильном все еще теплилась, но попытки дозвониться до Моники разбивались о бетонные стены морга и скучный голос автоответчика «Абонент вне зоны досягаемости»
Я была в подвале городской больницы для неимущих, но мне казалось на другой планете. В голову лезла всякая философская хрень «Морг как транзитная база и дверь в иное измерение, куда переселяются души умерших».
Что ты здесь делаешь, Элен Бейкер, зачем тебе все это надо?
Мелкий озноб пробирал все мое тело, зубы противно стучали, создавая иллюзию тепла. Я попрыгала с минуту у лавки номер шестнадцать с воображаемой скакалкой, как делаю это по утрам дома, чтобы разогнать кровь, увы, напрасно. Я пробовала согреться ходьбой, но в морге особо не разгуляешься. Это был небольшой коридор со стеллажами по обе стороны, на которых сиротливо ютились усопшие. Да и сама прогулка в мертвецкой далеко не пляжный моцион из каждого ложа смотрят на тебя пустые стеклянные глаза мертвяков. Санитары, безразличные к своим непритязательным клиентам, не удосужились затянуть мешки с молнией. Мне хотелось закрыть глазки вон той бабке с полки 7 уж очень укоряюще взирала она на меня из своего темного угла, но я боялась до нее дотронуться. Маршрут мой, если я не входила в «открывалку», пролегал между параллельными друг к другу полками с возлежащим на них недавним пополнением. Эти, мертвецы были упакованы с головой, но они страшили меня еще больше, чем покойники с открытыми лицами. Я не видела лиц этих затаившихся новичков, и мне казалось, что они чего-то там замышляют в своем унылом одиночестве, хотя умом я понимала, мертвые навредить не могут и страшиться надо живых монстров, которые зверски надругались над мертвой дочерью профессора Глебова.