Видения
Грехи кровавятся в судьбе,
В ней души никнут и таятся,
И сонмы слизней зла роятся
В сокрытой вехами алчбе,
Что жаждет мрака и раздора
В толпе убогой и слепой,
Где смерти властвует разбой
И клики дьявольского хора.
Вкруг пир кровавых упырей
В безумной оргии ярится,
И танцем жутким дьяволица
Зыбит у адовых дверей.
Как корчи тел полуистлевших
В гробах средь капищных могил,
Трясётся пласт, земельный ил
Под грохот молний отлетевших.
На пепелище дней усопших
Летают сны грядущих лет,
Где мгле мерещится рассвет
И ветры гор, во мхе утопших.
Дымит земля от влаги алой,
И василиск от жатвы рдян,
Он светом ада оссиян
И дремлет, от алчбы усталый.
Вот у клоаки смрад струится,
В распухших трупах аль[2] стигмат,
Костей гниющих маскарад,
Сплетеньем аспидов багрится.
Вот увлечён Аид стенаньем,
Упадшим духом покорён,
Среди безумия времён
Паря над грешным мирозданьем.
И знаки дней, веков идущих,
Блестят на веках ликов сущих.
Комната
В полумраке тонкий свет
То нахмурен, то чуть ясен,
Он прозрачен, как рассвет
В бликах комнаты, прекрасен.
Вот колонной замер шкап,
Где таятся книжек грёзы,
И в потёмках, как арап,
Чёрен мой диван и розы,
Что темнеют над столом,
Где спит ваза с виноградом,
На стене угла излом,
Вьётся сумеречным гадом.
Над диваном сонм картин
Смотрит дивною природой,
И окно парчой гардин
Насмехается над модой.
Моя комната, мой мир,
Где под сводом капители
Стиль барокко и ампир
Затаились льном постели.
На полу дрожит мираж
Из лазоревых плетений,
Как фиалковый пейзаж,
Разлился палитрой теней.
В моей комнате, и я,
Весь разбрызган и украден,
Как основа бытия,
Я глубок и многократен.
Моя комната и я
Римарева Ирина
Родилась в 1976 году в пос. Федотово Вологодской области, Всю сознательную жизнь прожила в городе Краснодаре. Окончила факультет истории, социологии и международных отношений Кубанского Государственного университета и двадцать лет проработала в этом ВУЗе (преподавателем и инженером).
Является членом Российского союза писателей и Интернационального Союза писателей.
Опубликовала и зарегистрировала в библиотечной системе три авторских сборника.
Кащеева смерть
Желудок, как собака злая, гавкал,
Вгрызался в мои слабые бока.
И жалась гордость в угол шавкой жалкой,
Скуля о том, что я жива пока.
Ломалась воля в каменных застенках,
Ограниченья личностных свобод.
Могильный склеп в исчерченных пометках
И в трещинах холодный серый свод.
Очнусь ли я от изморози колкой?
Найду ли выход, коего здесь нет?
Зажму в ладонь кащееву иголку,
Позволю себе роскошь пожалеть.
И, твари дав в последний насладиться
Своей беззубой властью и скупой
Бесплотной страстью, до костей раздеться,
И треснуть, как тростника под рукой.
Истина чистых слёз
Дыбится острый край
Корками снятых кож.
Будешь кем, выбирай.
Вырос? Или же врос?
Пенистой губки суть.
Давит страданий пот.
Млечных пиявок путь
Детский беззубый рот.
Нравится или нет,
Каждый приложит труд.
Каждый найдёт ответ
Щедр он или скуп.
Пьющий любовь из глаз
И материнских рук
Кто стал одним из нас,
Наполовину сух.
Кто стал одним из нас,
Будет испит до дна.
Истина чистых слёз.
Мама у всех одна.
Залитый хлоркой
Я и брат-близнец Егорка
Вновь наделали беды:
Пол залили едкой хлоркой
В миг безудержной игры.
Нам грозит сегодня порка,
Стрёмно щуримся в просвет,
И следит за нами зорко
Бабка Зина в линз дуплет.
Толстых окуляров дольки
Да с очками на очки,
Ей дано увидеть столько,
Что и малость не шали.
Смирно что-то не сидится
И не смотрится кино.
Нам бы незаметно смыться
На площадку за окном.
Мы опять набедокурим,
Даже если не хотим:
Втихаря сигарку скурим,
Выпуская едкий дым.
Мама долго кухню мыла.
Папа мял в руках ремень.
Пальцем бабушка грозила.
Солнце скрылось за плетень.
Кухня вымыта до блеска,
Но по запаху судя,
Нету в доме хуже места,
Между нами говоря.
Мы весь день боялись порки,
Будем знать наверняка,
В обещаньях нету толка:
Верить можно в запах хлорки,
В бэчик в скрюченных руках.