Ян шепнул, указывая на них пальцем:
— Вы не считаете, что напавшие на меня связаны с этими людьми?.
— Не думаю. Здесь только негоцианты.
— Я часто задавал себе вопрос: почему по цене золота покупают нарасхват эти бочонки с белым порошком?
— Ты имеешь в виду квасцы?
Ян подтвердил.
— Потому что они стоят дороже самых редких камней. Красильщики используют их для придания стойкости краскам своих тканей, врачи — чтобы останавливать кровотечение; они смягчают кожу, продлевают жизнь пергаментов, улучшают качество стекла, из них даже добывают приворотное зелье.
— Однажды отец сказал, что их монополизировали турки.
— Частично это так. До того как они завладели Средиземноморьем, самые чистые квасцы поступали с западных окраин этого региона, из места, называемого Фосеем, в заливе Смирны. Сегодня же залежи остались лишь на острове Кио и в последних папских государствах, находящихся под контролем христиан.
Они пересекли площадь Бург и сейчас входили на улицу Высокую.
— Куда мы идем? — спросил Ян.
Идельсбад лишь указал налево, по ту сторону мясной лавки Бремберга.
Мальчик вздрогнул.
— В больницу Сен-Жан?
— Моли Бога, чтобы Костер все еще был там. Живой.
В общей палате, куда они вошли, от стен все еще истекал тот гнилостойкий запах, который португалец вдыхал несколькими днями раньше. Он прямиком направился к месту, где в прошлый раз нашел нидерландца, но тюфяк уже был занят другим пациентом.
— Надо же, какой сюрприз! Не сам ли маленький Ван Эйк к нам пожаловал?
К ним, широко улыбаясь, шел какой-то мужчина. Ян сразу узнал его и шепнул Идельсбаду:
— Это доктор де Смет.
Врач ласково встрепал его волосы.
— Как дела, мой мальчик? Ты выглядишь лучше, чем в то роковое утро.
— Благодарю, у меня все хорошо.
— Тогда что ты тут делаешь? Здоровым здесь не место. — И тут же он представился Идельсбаду: — Добрый день… Я доктор де Смет.
Тилль Идельсбад. Сержант сыскной службы.
Его собеседнику удалось скрыть удивление.
— Чем обязан? Есть проблемы?
— Я недавно допрашивал одного из ваших пациентов. Сьера Лоренса Костера. — Он показал на тюфяк. — Его здесь нет. Он…
— Скончался? Нет, слава Богу. Правда, ему немного оставалось…
— Где я мог бы его найти?
Врач подошел к одному окну и показал на точку внизу:
— Он там… в саду. Это его первая прогулка. Свежий воздух пойдет ему на пользу. Он… надо же… любопытно… Он не один. Кто-то из родных, наверное. Я…
Он не закончил фразы. Идельсбад схватил Яна за руку, и они побежали к выходу из палаты. Де Смет изумленно смотрел им вслед, пока они не выскочили за порог.
— Быстрее! — крикнул португалец. — Быстрее!
Не обращая внимания на потревоженных их бегом больных, они бросились к широкой каменной лестнице и скатились по ней, перемахивая через несколько ступенек.
Дверь, выходившая в сад, была в самом конце коридора, который казался бесконечным. Они миновали его одним махом, расталкивая на ходу группы посетителей и чуть не опрокинув молодую женщину с младенцем. Идельсбад толкнул дверь и застыл на крыльце. Костер все еще сидел на скамье под деревом. Над ним склонился какой-то молодой человек.
В несколько прыжков португалец подбежал к ним. Без колебаний он бросился на незнакомца, кинул его наземь и крепко прижал плечи к траве.
Послышался испуганный голос Костера:
— Ах… ради Бога, что вы делаете?
Подбежал Ян и ответил:
— Не бойтесь, минхеер. Мы спасли вас.
— Спасли меня? От кого?
Ян показал на типа, лежащего на земле и почти задыхающегося под тяжестью португальца.
— Это же друг! Уильям Какстон!
Идельсбад повернул голову, но не ослабил давления.
— Что вы сказали?
— Повторяю: это мой друг. Отпустите его, прошу вас!
Идельсбад вынужден был освободить молодого человека.