— Маргарет не мать мне!
— Что?
— И Ван Эйк не был моим отцом. Меня ему подкинули младенцем. Он любил меня, это правда. Я тоже любил его. Но Маргарет на меня наплевать. У нее есть свои дети, Филипп и Петер. Как вы думаете, почему я сбежал?
Его слова, похоже, озадачили португальца, но он тотчас спохватился:
— Все это меня не касается. Ты вернешься на улицу Нёв-Сен-Жилль, а я при первой же возможности — в Португалию.
— На Лиссабон кораблей не будет. Единственный, который должен прийти, отплывает в Пизу.
— Откуда тебе известно?
— Я спрашивал. Я тоже хотел уплыть.
— Куда?
— В Венецию.
Идельсбад насмешливо ухмыльнулся:
— В Венецию?
— Я должен попасть в Венецию!
— Это почему же?
— Венеция — это единственное место на земле, где я буду счастлив.
Идельсбад с недоумением посмотрел на него.
— Ну, это твое дело, малыш. Давай собирайся, мы уезжаем.
— А вы? Куда вы отправитесь?
— А это уже мое дело.
— Если меня завтра зарежут по вашей вине, совесть вас не будет мучить?
— Нисколько. В Брюгге я прибыл не детишек защищать. — Теряя терпение, он приказал: — Следуй за мной!
Ян не двинулся с места, его лицо выражало решимость. Можно было подумать, что тысячи мыслей одновременно крутились в его голове. Идельсбад потащил Яна за руку, но он, упираясь, бесстрашно заявил:
— Я знаю, где находится карта.
— Повтори?
— Я знаю, где находится карта. Я передам вам ее, но при одном условии: оберегайте меня до моего отплытия в Венецию.
Ироническая усмешка появилась на губах португальца.
— Шантаж? В твои-то годы?
— Нет, обмен. Это не одно и то же.
Идельсбад угрожающе покачал указательным пальцем перед носом мальчика:
— Берегись, малыш! Если ты мне врешь…
— Я не вру. Это правда. Я знаю, где находится карта.
— Однако я только что тебе сказал, что у меня мелькнула такая мысль. Но ты отрицал, что Ван Эйк доверил тебе эту карту.
— Он мне ее не доверял. Просто я знаю, где он ее спрятал.
Идельсбад глубоко вздохнул. Чувствовалось, что он дрогнул.
— Ладно, — произнес он. — Торг состоялся. А теперь пошли!
— Куда?
— Сначала найдем этих темных личностей. Начнем со сьера Петруса Кристуса.
— Но это безумие! Это все равно что броситься в волчью пасть!
На этот раз Идельсбад не сдержался. Его лицо побагровело.
— Хватит мне противоречить! Ты просил меня оберегать тебя. Я согласился. Но у меня свои способы. С этих пор ты не отстанешь от меня ни на шаг и будешь беспрекословно мне повиноваться. Я не собираюсь сидеть здесь сложа руки и просить у Бога защиты. Тебе ясно?
Тон и решительность собеседника произвели впечатление, и Ян молча повиновался. Да и мог ли он поступить иначе? Он безрассудно заявил, что знает, где находится такая желанная карта. У него было смутное предположение, но настолько неуверенное, неясное… А впрочем, какая разница! Если он невольно и солгал, ложь позволит ему выиграть время.
Мгновением позже оба они скакали к Брюгге.
* * *
Ярмарка была в разгаре. Народу заметно прибавилось. Толпа увеличилась. Идельсбад проверил, хорошо ли сидит кинжал в ножнах, и спешился.
— Слезай, — приказал он, протягивая Яну руки.
Пробил час ростовщиков, опасных заимодавцев, устроившихся за столами, стоявшими позади Ватерхалле. Они сидели нахохлившись, словно хищные птицы, подстерегая незадачливых торговцев. Брюггская ярмарка олицетворяла торжество фландрского сукна. Торжество такое, что для этого не хватало овец равнинной страны, и сукноделы вынуждены были импортировать английскую шерсть. Этот ввоз проходил довольно оживленно, он вынес испытание постоянно возобновляющимися войнами между Францией и Англией, в которых Фландрия неуклонно оказывалась пленницей.
Пробил час и поставщиков квасцов, в основном итальянцев.