Попробовал сам, не сразу, но получилось:
Твои глаза
Голубое небо
Ни единой тучки.
Так продолжая набивать руку некоторые называют это более значительно шлифовать мастерство, вдруг стал замечать, что в моих юмористических стихах стала появляться некая лиричность:
А весна была и теплая и ранняя,
И черемуха цвела, за ней сирень.
Подарила мне она одни страдания
И мозги под кепкой набекрень.
Это переплетение для меня стало неожиданностью. Но потом таких «коктейлей» становилось все больше. Иногда вплеталось осмысление:
Когда б была молитва от морщин
Седых волос и старческих маразмов,
Тогда б молились все мы как один,
К тому ж усердно и с большим энтузиазмом.
Но порядок был как и у всех сперва написать, а потом уже осознать написанное и определиться.
Осознание
К вопросу контактов с нереальным миром я стал относится серьезнее, даже Александра Сергеевича томик открыл. Нашел где он предупреждает свою подружку о возможных случайных связях:
Веленью Божию, о муза, будь послушна,
Обиды не страшась, не требуя венца,
Хвалу и клевету приемли равнодушно
И не оспоривай глупца.
Так постепенно переосмысливая феномен Вдохновения я сделал из наблюдения осмысление:
Вдохновение Божье дуновение. Словно ветер не видишь, а чувствуешь.
Все более и более убеждался, что без души, с которой Вдохновение водит дружбу, творчество становится обыкновенным ремеслом. В конце концов в своих воззрениях на него я определился: то, что идет от сердца, это стихи, то, что идет от разума, проза, пусть даже рифмованная.
Поэтому свои первые сборники в подзаголовках я так и представлял: «несерьезные стихи и мысли» и «рифмованная и не рифмованная проза».
Просмотрев словари, я нашел там только общее скучное определение: Вдохновение творческий подъем, прилив творческих сил. Покопавшись среди мудрых мыслей, нашел высказывание Шиллера:
«Одного вдохновения для поэта недостаточно требуется вдохновение развитого ума».
И вот, наконец, Вдохновение стало посещать меня по более серьезным вопросам, в которые невольно вплетались ироничные нотки:
Люблю и все! О чем тут говорить,
Я сам к себе испытываю зависть,
А как приятно всё-таки любить,
Теряя вес, и голову, и память.
Весь истощал, и потому вот кость
То там то сям чего-то выпирает,
Цепляя все, аж разбирает злость,
Но голова все тут же забывает,
Ведь в ней одно: люблю!
Люблю!
Люблю!
Люблю!
Хотя возможно, и напрасно.
Любовь меня убьет!
Иль я ее убью!
Одно из двух.
Но как это прекрасно!
Любовь меня убьет а может быть и нет
На трезвую голову, оценив свои возможности, столкнулся с огромными пробелами в своих подкорках, которые в народе почему-то именуют серостью. Это было вполне естественно, ведь, во-первых по образованию я технарь, а во-вторых:
Я учился плохо, не скрываю,
Чувствовал учили не тому,
Троечки с натугою сшибая,
Лишь теперь я понял почему
Так зубрёжку раньше уважали,
Ставя во главу «от сих до сих»
Если ж вы вопросы задавали,
То придурок, а скорее псих
.
Из очень важных и обязательных предметов для любого советского ВУЗа марксистко-ленинской философии и научного коммунизма, мы не извлекли ничего стоящего. Нет, вру. Из часто цитируемых строк Маяковского:
«Мы говорим Ленин подразумеваем партия, мы говорим партия подразумеваем Ленин!»
нами был сделан логически четкий и выверенный вывод, что при данном режиме это была норма говорить одно, а подразумевать другое.
Надо было что-то срочно предпринимать. Все знают, что учиться трудно, а переучиваться еще сложнее. Но процессу его заполнения пустот мешало одно известное всем качество лень. Пришлось поднапрячься и освоить курс филологии и философии экстерном. Что и было выражено вполне себе образно: