Надо было что-то срочно предпринимать. Все знают, что учиться трудно, а переучиваться еще сложнее. Но процессу его заполнения пустот мешало одно известное всем качество лень. Пришлось поднапрячься и освоить курс филологии и философии экстерном. Что и было выражено вполне себе образно:
Я поднимаю планку каждый день,
Там за спиной обыденность молвы,
Соперник лишь один моя же лень,
Хочу я прыгнуть выше головы.
Сегодня видно высоты не взять,
И номер этот может быть пустой.
Я разбегаюсь снова и опять,
Опять сшибаю планку головой.
Однако снова отгоняя лень,
Я разбегаюсь, отрываюсь и парю
Ещё один я проживаю день,
Преодолев посредственность свою.
Изучая (громко сказано) творчество классиков, я пришел к интересному заключению, среди гениальных поэтов нет ни одного с благополучной судьбой. Ну, в общем, это и понятно, равнодушных среди них никогда не было. К тому же все они были максималисты с обостренным чувством справедливости.
На их личные неурядицы часто накладывались страдания народа. Что еще интересно, все наиболее известные поэты жили они всегда в преддверии или в период каких-либо социальных потрясений, войн или революций.
Именно в такие моменты поэты были наиболее востребованы и народом и политиками. Кстати, это очень хорошо поняли большевики, которые собрали талантливых поэтов под свое крыло. Пролетарские трибуны должны были призывать к борьбе, поднимать энтузиазм масс, сочинять гимны. Чем все это кончилось (для поэтов), все знают.
Востребованы они были и в годы последней войны. Что же касается шестидесятников, то это было просто расчет Хрущева, запрячь их на комсомольский порыв новостроек. И революционные настроения были притушены.
Мы вот тоже пережили годы реформ. В девяностых основную массу народа жившего и так не богато, опустили за грань бедности, можно сказать кинули. Меня это тоже коснулось. И в моем творчестве был период, когда я даже выступил от имени народа, выпустив книгу сатирического содержания «Хочу я с вами поделиться». Основным ее лейтмотивом было:
Совсем запутала нас пресса,
Мы все уже на грани стресса,
Никто не знаем, кто такие
Такие мы или сякие.
Давно уже мы не марксисты,
Хотя и не капиталисты,
Пока еще не демократы,
Но, слава богу, не кастраты,
Ни либералы, ни массоны,
Мы из Советской бывшей зоны,
Простые русские мы люди,
За что имеем хрен на блюде!
Революционное Вдохновение на моем пороге топталось недолго. И в книге были отнюдь не призывы к борьбе, а лишь констатация свершившегося:
Хрустящий снег вдруг превратилась в кашу
Вот так же и политика вся наша
Пойдешь налево флаг нести заставят.
Пойдешь направо там обокрадут.
И только прямо к ордену представят,
Представят точно, только не дадут!..
Революционный порыв скрылся за поворотом
Реформы, слава Богу, прошли. Поэты, на этом отрезке истории, не пригодились. Согласно новых политтехнологий совсем не требовалось, чтоб кто-то «глаголом жег сердца людей». Их (сердца), наоборот старались притушить латиноамериканскими сериалами и бездарной попсой.
Интерес к поэзии у читателей быстро убывал.
Вот те на! подумал я, и чего ж это я зря трудился? А тут еще Вдохновение стало опять заглядывать. Решил определиться. Просмотрел признанных ничего стоящего, просмотрел молодых жалкие потуги на новые формы.
Но не пропадать же добру, решил издать содеянное.
лирика
В третьей книге в одной из глав был сделан небольшой анализ классического наследия, в котором и пришел к выводу, что про цветочки и листочки уже все написано, и про всепоглощающее чувство любви тоже. Лучшего уже не сотворить, ну если только чуть приблизиться. Рискнул и все же выпустил свою четвертую книгу лирики. Здесь, как и у всех классиков, тоже вскользь затронул тему вдохновения, основанную на личных ассоциациях, например: