Теперь они были переполнены зелёной кровью июля и целились в голубое небо.
Его уверенность усилил запах, жестокий и дурманный, как начало войны.
Билл обозначил себя, чтобы не получить нежданного подарочка, и, продолжая натужно кашлять, подошёл с подветренной стороны.
Ас курил стоя. Между веток лежал длиннопалый пистолет, явно домашнего изготовления. У ног на земле горка листьев. Билл покосился на неё.
Ты о чём-то думаешь, да?
Привычка. Извинился Ас и затянулся так, что сигарета в мгновенье ока прожила свою жизнь до самого фильтра.
Ас посмотрел на неё непонимающими глазами.
Вроде твоей привычки прикрывать окурки листьями, будто это твои мысли.
У тебя нет уважения к интимной жизни.
Так это твоя интимная жизнь? Командир нет слов.
Ас сделал рукой и плечом жест досады. Билл не отстал.
Скажи Энкиду, он захоронит твои мысли то есть, окурки, как подобает.
Да, могильщик он грамотный.
Ас иронически смотрел на него. Билл почувствовал себя неуютно ну, как сигарета. Ас снова заговорил, обращаясь к новой сигарете:
Разве ты не чувствуешь себя владыкой мира, когда заводишь часы, большие круглые? Когда стрелки гоняешь по циферблату, распоряжаясь временем? Хотя и знаешь, что тебе оно неподвластно?
Билл слушал и понимал, что с ним происходит именно потому, что понять не мог.
Гордый кровник на пробу оказался самозванцем.
Биллу, рождённому с душой большой, но расплывчатой, нетрудно было влезать в чужие шкуры лишь бы не шкурки. Но он, чьё первое воспоминание связано с прыжками по дереву мелькают блики света, и ветер изредка тоненько взвизгивает, понимал, что командир, первое воспоминание известно лишь полковому психиатру, скроён иначе замешан из другого теста что судьба одну маску положила ему в колыбельку рядом с маленьким хорошеньким пистолетиком.
Колыбелька командира ха. Мысль хорошая, следует поделиться ею с Иннан.
И пошло, поехало.
День был посвящён грозе Билл был весел. Второй утонул в светящихся серых облаках, ползших по холмам, в точности повторяя их очертания Билл улыбался.
На третий солнце покинуло облака и возник в девятом часу шар света, и вся Эриду была объята им.
Билл помрачнел. Шанни, тихонько подойдя к нему, увидела каменный. Она в который раз подивилась тому, как изменчивы настроения дяди и племянника. Одна разница Мардук свирепел и даже луковицы жёстких серебряных волосков под кожей начинали у него топорщиться. Страшное что-то проявлялось в его дивном старом лице благородство черт вступало в противоречие с тёмной основой, оттого казалось, что у него сквозь пергаментную древнюю и строгую маску пролезет сейчас какая-то личина.
А Билл тот, как сказать печалился. Живительный источник иссякал, и он делался беспросветным озером, затканным подлунными растениями.
И чудное дело: почему-то всем вокруг делалось не по себе. Точно Билл был водою из городского крана, и шипящая головка опустевшего смесителя приводила горожанина в отчаяние и трепет.
К счастью, с Биллом это делалось редко.
Вот сейчас он сидел в углу, опустив на толстой стройной шее огромную голову, колени расставлены, но не дерзко, как всегда теперь он старый каменщик, созидающий себе саркофаг. Лодки ладоней ждут подаяния на коленях
Шанни с неподдельным сочувствием смотрела на него. Ей самой сделалось грустно. Она искала слова, когда её позвали из-за двери.
В дверях остановился Ас.
Его взгляд тоже остановился, и реплика замерла.
Обычно даже командир, сторонник психоделической дисциплины, милосердно примолкал, если Билл проваливался в свой персональный колодец. Он тогда с незлой усмешкой посматривал на царского сына, и не приставал к нему. Ас будто зажигал неяркую свечку, освещавшую их малахольную дружбу.
Но сегодня Шанни уловила в его взгляде другое. И это не понравилось ей. Не свечка тихая, дурной огонёк, раздвоившись на два командирских глаза, следил за поникшим Биллом.
Шанни даже обдумала превентивную шпильку, но опоздала.
Ваше высочество. В изменившемся голосе Аса мелькнула синяя искра. Я искал вас.
Билл терпеть не мог так же, как его дядя своего по праву принадлежащего титула. Чувство юмора светлое у его высочества и чёрное у величества не позволяли им получить удовольствие от этого обывательского заклинания.