Пташка искренне радуется весне, тому, что она в своей родной стихии, где ей все знакомо и понятно: двор со знакомыми предметами, теплое весеннее солнышко над головой: «И уж так-то ворона довольна, что весна, и дышать ей привольно!».
Ты помнишь, в нашей бухте сонной
Ты помнишь? В нашей бухте сонной
Спала зелёная вода,
Когда кильватерной колонной
Вошли военные суда.
Четыре серых. И вопросы
Нас волновали битый час,
И загорелые матросы
Ходили важно мимо нас.
Мир стал заманчивей и шире,
И вдруг суда уплыли прочь.
Нам было видно: все четыре
Зарылись в океан и в ночь.
И вновь обычным стало море,
Маяк уныло замигал,
Когда на низком семафоре
Последний отдали сигнал
Как мало в этой жизни надо
Нам, детям, и тебе и мне.
Ведь сердце радоваться радо
И самой малой новизне.
Случайно на ноже карманном
Найди пылинку дальних стран
И мир опять предстанет странным,
Закутанным в цветной туман!
Это стихотворение предназначено для более сознательного читателя, нежели ребенок. Не случайно его и изучают в школе примерно в пятом классе. Повествование построено от лица ребенка-очевидца прихода военных кораблей в мирную гавань. Со свойственной всем детям радостью новизны, воспринимает подросток это известие. И даже допрос не кажется ему таким уж страшным: «И вопросы нас волновали битый час», «И загорелые матросы ходили важно мимо нас». Тогда как сам автор под военными кораблями подразумевает гибель, конец света.
Но человеческое существо любого возраста радо всему новому. Дети часто неосознанно приветствуют все необычное, им не нужно много: «Как мало в этой жизни надо нам, детям», «Ведь сердце радоваться радо и самой малой новизне».
Финальная часть стихотворения показывает, что новым может быть что-угодно, любой предмет, даже пылинка на карманном ножике: «Случайно на ноже карманном найди пылинку дальних стран». Но здесь же и предосторожность о том, что порой неизвестные предметы, события или явления таят опасность.
Создано в период с 1911 по 1914 годы.
Россия
Опять, как в годы золотые,
Три стертых треплются шлеи,
И вязнут спицы росписные
В расхлябанные колеи
Россия, нищая Россия,
Мне избы серые твои,
Твои мне песни ветровые,
Как слезы первые любви!
Тебя жалеть я не умею
И крест свой бережно несу
Какому хочешь чародею
Отдай разбойную красу!
Пускай заманит и обманет,
Не пропадешь, не сгинешь ты,
И лишь забота затуманит
Твои прекрасные черты
Ну что ж? Одно заботой боле
Одной слезой река шумней
А ты все та же лес, да поле,
Да плат узорный до бровей
И невозможное возможно,
Дорога долгая легка,
Когда блеснет в дали дорожной
Мгновенный взор из-под платка,
Когда звенит тоской острожной
Глухая песня ямщика!..
Произведение создано осенью 1908 года.
Стихотворение во-многом пророческое. Оно было написано перед революцией и в нем поэт отображает свои тревоги и страхи за судьбу Родины. С одной стороны, он говорит о том, что несмотря ни на какой мировой прогресс, в России по-прежнему плохие, расхлябанные дороги, в которых вязнут колеса. С другой видит в этом постоянстве и неизменности, гарант выживания в новых условиях, историческую предрешенность русских людей нести этот крест.
И пускай в будущем Россию еще многократно обманут, ее это не сломит. Она слишком мощна, величественна лишь прибавится несколько забот: «Одной заботой боле одной слезой река шумней». Наше спасение в наших исконных традициях, культуре.
Автор верит, что путь политического преобразования может быть легким: «И невозможное возможно, дорога долгая легка». Одновременно, он понимает, что сделать предстоит очень-очень многое, а потому заунывная тоскливая песня ямщика.
О, я хочу безумно жить
О, я хочу безумно жить:
Всё сущее увековечить,
Безличное вочеловечить,
Несбывшееся воплотить!
Пусть душит жизни сон тяжелый,
Пусть задыхаюсь в этом сне,
Быть может, юноша весёлый
В грядущем скажет обо мне:
Простим угрюмство разве это
Сокрытый двигатель его?
Он весь дитя добра и света,
Он весь свободы торжество!
Стихотворение создано 5 февраля 1914 года и относится к поэтическому циклу «Ямбы».