У Турхельшнауба, как назло, в этот момент начисто отказал слух и закружилась голова. Жаль, интересно ведь рассказывал Сергеев.
Но эти объекты хотя бы имеют рыночную стоимость? поинтересовался Белгруевич.
Имеют, но в три раза ниже залоговой. Застройщики обратились с письмом в «Жмурбанк» с просьбой считать сумму долга завышенной и скостить чуток. Тут выполз академик Дебоширов и заявил, что надо все помножить на константу лямбда Брейна-Ньюмана.
Что за константа? спросил Белгруевич.
Она выводится из кси-функции Римана и равна двадцати двум процентам по верхней границе. А нижнюю границу там ни один математик не может определить. До сих пор ведутся споры в среде ведущих теоретиков.
Но зачем же борщом несчастного поливать?
А, не скажи, Гриша, дело пахнет керосином, сказал Сергеев. Суть в том, что украинский борщ
«Черт возьми!» подумал Турхельшнауб. Проблемы со слухом принимали угрожающие масштабы. Невозможно вести вдумчивую беседу. Конец реплики Сергеева утонул в перезвоне набивших оскомину колокольчиков.
Какие дикие нравы! Мы нескоро вернемся к утраченным идеалам поэзии Серебряного века, я решительно осуждаю всякое причинение страдания живому существу, высказал мнение Белгруевич.
Ну, не переживай, Гриша, успокаивал Сергеев. Согласно Махаяне, застройщик не совсем живое существо, а скорее кармическая функция, принадлежащая миру не-форм.
Ну и что, что функция мира не-форм, не унимался Гриша, сострадание бодхисатвы охватывает все возможные миры.
Ребята, а давайте махнем в баню?! пришла Турхельшнаубу на ум счастливая идея.
Друзья не возражали. Турхельшнауб уже вызывал такси. Как раз в этот момент за Бигузякиным примчалась скорая.
«Вознесенский централ»
«Что такое любовь? Что такое творение? Устремление? Что такое звезда?» так вопрошает последний человек и моргает.
Земля стала маленькой, и по ней прыгает последний человек, делающий все маленьким. Его род неистребим, как земляная блоха; последний человек живет дольше всех.
«Счастье найдено нами», говорят последние люди, и моргают.
Ф. Ницше. Так говорил Заратустра
Проходите, ребятки, проходите, парок нынче отменный.
Бородатый привратник в красной ливрее распахнул двери и ловко сунул в карман протянутые купюры. Друзей называли тут «студентами», узнавали в лицо и пускали за полцены, если платить мимо кассы. Баня напоминала вокзал: высокие потолки, громадный зал с колоннами и ряды кабинок, как купейные вагоны в разрезе. Верхняя одежда сдавалась в гардероб, и посетители попадали в «купе», отделенное от общего пространства бархатными шторками. Оно служило раздевалкой, зоной отдыха и столиком ресторана одновременно.
Баня «Вознесенский централ» являла собой истинный пример превратности судеб. В советское время у храма Вознесения на крови отчекрыжили купол, а в первый этаж втиснули душевые для рабочих троллейбусного парка. В лихие девяностые здание простояло в запустении и использовалось как склад ржавых железяк скелетов скоропостижно сгнившего социализма. К началу нулевых кирпичная постройка-инвалид наконец обрела крышу в прямом и переносном смысле слова в лице никому не известной, но влиятельной инвестиционной организации под таинственным названием ООО «Мочевина полюс». Турецкие рабочие изобразили приличный евроремонт, и заведение, засиявшее чистотой, начало принимать посетителей тремя роскошными разрядами с парными, бассейнами, парикмахерскими, массажными и медицинскими салонами и лучшей в городе кухней.
Публика собиралась разношерстная, из числа завсегдатаев. Посторонних отпугивали цены на входной билет, превышавшие месячный доход московского пенсионера. Случайные посетители «с улицы» сталкивались с отсутствием автостоянки и хамским поведением водителей черных авто с мигалками. Приходили в баню, казалось бы, несовместимые социальные группы: добропорядочные граждане из разных ведомств и маститые воры. Криминальных авторитетов, пожалуй, было даже побольше, чем других членов общества. Впрочем, после того как публика снимала костюмы, отличить представителей одной группы от другой было делом деликатным. Кое-кто употреблял блатные словечки, другие щеголяли красочными татуировками, многие лакали пиво кружками без счету, некоторые хлебали водочку. Народ дружно смеялся над сальными анекдотами, закусывал разносолами, носил массивные золотые цепочки с крестиками и выпячивал губы от удовольствия, как делают трехлетние младенцы, когда их щекочут.