Река Амару-майу в стране Мусу-Мусу
Златоухий вождь кончил и по мосткам пошёл на большой плот, флагманский. Вáрак, падая в шкуры, буркнул:
Я, Рока-кáнут, много лун маюсь от лихорадки. Тяжко мне.
Вождь с понурым лицом из своей серой сумки вынул шнуры, сказав: Вáрак, справишься Доложи мне расходы, смерти, трофеи в пятидесятке, новый курака3. Впредь ты обязан будешь вести счёт в сотне как новый сотник.
Вáрак, встав, запустил руку в ларь из прутьев вынуть горсть листьев.
Да, Рока-кáнут Коки сжую и скажу тебе. Кока силы поправит Слушай, начальник: коки три меры, вот что осталось в пятидесятке восемь осталось; сорок погибли. Так-то, начальник.
Слушая, тот вязал узлы на шнурах.
Фасоли девять корзин всего, буркнул Вáрак. Проса корзина Чýньу-картофель, вроде, закончился Пробавляемся фруктами, тут их тьма в лесах. Также тут мы зверей бьём, их не учли пока Сыну Солнца Ты, Рока-кáнут, знающий счётчик, в Куско учился. Ты вот ответь мне: чтó мы пошли сюда?
Тýпак Инка Йупанки, наш главный инка, думая, что в стране Мусу-Мýсу маются варварством и желают порядка
Знают порядок! Сотник скривился. Свой тут порядок! Эта вот дикая с её родом ели друг друга и поклонялись, видел я, жабе. Мы их побили и говорим: бог Солнце Мы воевали некогда чи́му, нам говорили: чи́му тупые. А у тех чи́му есть города, как Куско, ходят в одеждах, бог их Луна, считай, как у инков Мне сорок лет почти, с двадцати воюю. Только придёшь с войны, поле вспашешь вновь бить предателей посылают Вáрак стал кашлять.
Счётчик продолжил: Все люди алчны. Голый вначале грезит о тряпке, как эта мýсуска, он кивнул на дикарку подле накидки, что Вáрак сбросил. Тряпку получит грезит о бархате. Сотник хочет быть темником, и так далее. А над всеми Владыка; он хочет власти; значит, он алчный.
Вáрак смутился. Это не надо про Господина-то, про Лучистого Отче
Счётчик, встав, вышел и в челноке поплыл к остальным плотам, а их было до сотни Вáрак же, сидя, что-то обдумывал, пока дикая вдруг не кинулась в пляску голая, лишь в своём пояске с сучками. Ноги летали, руки порхали.
Ты Има-сýмак4, выложил Вáрак, дав ей рубаху. Вот, приоденься Кость сними И он ткнул в позвонок, болтавшийся на лианке на её шее. Дикая вскрикнула. Има-сýмак! хмурился Вáрак. Ты и твои в лесу съели воина, моего земляка, хорошего. Ты взяла его кость? Дурища! Дух прилетит оживлять его, не найдёт кость убьёт тебя.
Кость его бог могучая! она спела.
Вáрак, ругнувшись, вышел из рубки. На исполинских брёвнах плота, за мачтой, пили солдаты. В туче москитов он спрыгнул в лодку и взял к другим плотам, глядя в джунгли, что по-над руслом.
«Инкапаруна думала дикая, глядя Вáраку вслед. Могучие муравьеды, злые! Много одежды, много еды, ох-илльи!.. А Жапорé не имел еды. Ничего не имел он, кроме прекрасной и сильной плоти»
Воин-гигант, склонясь и схватившись за лодку, высадил Вáрака на корму плота у жаровни, где были чаши. Там оба выпили.
Ну, земляк, начал Вáрак, слушай, что было. Инка-по-милости не имел права дать мне чин сотника, то есть Йáкак. А он вдруг дал мне чин, будто он чистый инка. Инки погибли, хоть были инками, а вот сам Йáкак жив И мы с тобой, Укумари-десяцкий, живы, хоть мы общинники. Мы никто, а, глянь, живы.
Ты стал куракой молвил десяцкий, глядя в жаровню. Йáкак?.. Припомнил я, как до чащ Мусу-Мýсу бились мы с чунчу и враг насел на нас. Инка бился отважно, а этот Йáкак был недалёко. Диких прибавилось; инка-милостью смылся а вот у инки видел я нож в спине Чёрт! Возьми меня, если ложь сказал!
Оба замерли, ожидая суда злых духов; и Укумари опять повёл:
Йáкак врал, что наш инка погиб от чунчу. А как вошли в леса, инки быстро пропали, кто от болезней, кто от стрел диких. Главный стал Йáкак, хоть у нас в войске инки-по-милости старше есть. Потому как он, вроде, сын от наложницы Титу Йáвара, кто наместник Востока. Йáкак велит: воюй! Я иду а врагов чую сзади; жду, что убьют свои Йáкак злится, так как я видел, как сгинул инка.
Он замолчал, прислушавшись к плеску волн о плот, посмотрел в чащи берега, где таилась опасность. Сеяла морось; мошки кусали.
Вáрак заметил: Да, он был храбрый инка начальник!.. Все инки пали. Главный стал Йáкак, инка-по-милости.
Он с наместником над Востоком, вёл Укумари, скажет Владыке: чунчу и мýсу, он скажет, наши. Но он не скажет, что их не выучишь доброй жизни. Мы тут напрасно бились и гибли. Тропы, что сделаны, заросли уже; кровь от битв и сражений смылась дождями. Так что получится, будто не было нас вообще тут, в этих чащобах. Взяли мы пленных, редких животных А что наш Йáкак льстил этим чунчу, вещи дарил им, и не узнают Зря Йáкак льстил им. Чунчу ведь рядом: три дня пути до нас, до владений Великого Сына Солнца.