Каверзные дела! Чудесные! Айуана наполнил чаши. Грозные страны за Айавáкой, что уже наша!.. Вдруг нас захватят?
Страны могучие и Римаче придвинулся. Кóхиль так сказал, что у Тумписа двести тысяч дубинок. Ежели Тумпис этот державный да Титу Йáвар наш сговорятся, Куско не сдюжит!
Оба со смехом выпили «Голову» и «Любовников», ведь они «были склонные к питию чрезмерно», и опьянели.
Я очень предан айльу-панака, старым родам! Ты понял?.. Мне Титу Йáвар Что он сказал мне? Шлю в Чачапуйу, там жди приказа, вот что сказал мне!.. Айау хайли!! Ты, Айуана, срок придёт, будешь главным жрецом здесь, я управителем Понял, нет?.. Я дарю тебе! Забирай, друг, «голову» и «любовников»!
У меня их найдут накажут! ныл Айуана, но таки принял дар и побрёл прочь, хныча: Явно накажут Ибо закон есть: взял подношение смерть тебе
А хозяин, выставив гостя, начал амурничать, но наложница выскочила во двор, где кручи росли к созвездиям Вон дом милого, вниз от площади Для чего пришли инки и её отдали старику?
Так, чача! днём наставлял Римаче. Сеять закончили будем строить дорогу. Эта дорога Куско приблизит; войско поспеет, коль нас обидят. Завтра с рассветом строим дорогу!..
Темень спустилась на Папамарку но псы молчали, так как не видели в небе Лиса. Встарь Луна не имела пятен, сплошь была светлая. Воспылав ярой страстью, Лис с ней сошёлся и к ней приклеился; с этих пор они вместе. Нынче, однако, псы не брехали. Что брехать, ведь Луны в небе не было значит не было Лиса
Тени скользили; Сиа впускала их за оборванный полог. Кáвас их пересчитывал. В очаге тлели угли.
Тридцать пришли Давай!
Он вытащил золотой самородок в образе Клубня местного бога. Все повалились, забормотали:
Предок! Родитель!..
Землю Сосущий!!..
Также приветили птичье чучело, вытащенное из тряпок и почитаемое вторым кумиром.
Тучегонитель!..
Бог Всекрылатый!!..
Дёргая крыльями, Кондор спел баритоном:
Лис, взобравшийся на небо,
был ещё лисёнком малым,
когда я любимым чача
из-за гор высокоснежных,
Клубень-брат, тебя доставил.
А теперь ты мне поведай,
как живут герои-чача.
Ответствовал слёзный писк:
Брат, крылатый и могучий,
знай: герои-чача нынче
никакие не герои;
покорились чужеземцам
и поют: айау хайли;
только Солнце почитают
и не славят нас с тобою.
Боги всплакнули. Зрители утирались ладонями.
Унеси меня, крылатый,
из трусливой Чачапуйи!
Я любил свободных чача,
но рабы мне ненавистны!
Кондор вознёсся и захрипел:
Позабывшие отвагу,
променявшие оружье
на копалки чужеземцев
не достойны нас с тобою.
Да останутся презренны!
Гости молили:
Не улетай, бог Тучегонитель! Не уноси прочь Землю Сосущего!! Мы не трусы! Боги, мы с вами!
Кáвас прижался поочерёдно к Клубню и Кондору. Говорят они: завтра делать дорогу кирками бейте инков! И говорят ещё: знак к началу подаст вождь с крыльями И в Селении Пумы бьют инков тоже. Братья, готовьтесь!
Как все ушли, он шлёпнулся возле идолов, изнеможенный пением и спинной острой болью, ибо недавно был измолочен волей Римаче.
Утром люд вытянулся вдоль склона. Кирки кололи скалы и камни. Вздрагивали концы пращей, стянутых, по обычаю чача, вкруг их голов; от пота чернели робы. Вскоре затишье лопнуло спевкой:
Айау хайли! Айау хайли! Йэх, топорами! Йэх, камень в пыль! Общинники, попотеем, потрудимся!
Кéчуа, главный инкский народ, имперский, с пиками и щитами бдели. Градоначальник щерился: «Славно трудятся и поют, лентяи! Вникли во блага, кое приходит в их жалкий быт!» Из сумочки, что висела на локте, он вынул коки, чтоб угостить старейшин óбщины и курак. Вождь Мáйпас кланялся и заискивал:
Кока вкусная! Наш Римаче царь Папамарки!
Вдруг длинный Пи́пас, кутанный в плащ, вскричал для черни:
Лучше трудитесь, хайли-ахайли!
Знаешь молвь руна-си́ми! хекнул Римаче в качестве шутки (длинный курака был туповат, считал он) и пошутил опять: Пи́пас, Пи́пас! Ты завернулся в эту накидку, будто в шерсть лама!