Получить подпись каждого начальника требовало столько же усилий, переживаний и времени, как и сейчас. Хоть в этом ничто не изменилось!..
Анкеты подписывал я один, а личный листок вместе с начальником отдела кадров университета. После чего документы уходили, но уже без меня, на районные, городские и республиканские уровни недремлющего КГБ. Неоспариваемый вердикт твоей лояльности, надежности и преданности всему, «что завещал великий Ленин», выставлял Всесоюзный комитет. Пройти сквозь такое сито это вам не через китайскую стенку лазать.
Но кое-что бдительные чекисты все же прошляпили. Почему это получилось, и сам не пойму. Ведь в советское время, по тем же негласным инструкциям КГБ, в заграничную командировку (а экспедиция в Антарктиду такой и была) разрешалось выезжать только женатым мужчинам (почти как во времена славных походов моих предков). А я тогда таковым не являлся. То ли наши чекисты на московских понадеялись, то ли московские на наших, но пропустили потенциального перебежчика. Считалось, что женатый более патриотичен, чем холостяк. Я с этим совершенно не согласен, но, тем не менее, это еще одна странность и проявление удачи в этой истории.
Сейчас, когда на свалке компьютеров больше, чем в работе, многие проблемы того времени кажутся пустяками. Но тогда все пишущие машинки находились на учете в том же КГБ и использовались в основном в госучреждениях (в приемных боссов либо в машбюро). В частном владении, конечно, тоже были.
Прогуливаясь теплыми вечерами по Тулебайке, спальному району ЦК и Совмина, можно было слышать их настойчивое звучание из открытых окон, так похожее на перестук женских «шилек» об асфальт. (Сейчас подумалось: кто не слышал этого звука, стихотворение «Безнадежность ожидания», которое, как и все прочие, ассоциативно вспоминающиеся по мере продвижения рассказа и размещенное в Приложении к этой книге, наверное, не поймет).
Конечно, пишущие машинки были, но у проверенных Партией и очень нужных и преданных ей граждан: писателей, ученых, журналистов верхнего звена.
К таким ни я, ни мое ближайшее окружение не относились. Потому пришлось затратить на печатанье этих бумаг столько времени, сил и нервов, которые с самым простым ноутбуком и принтером обеспечили бы выездными документами всех алмаатинцев.
А вся сложность состояла в том, что все девять отпечатанных анкет и личных листов должны были быть похожи друг на друга, согласно неведомой инструкции, как Партия и Ленин. А они по Маяковскому близнецы-братья.
Не допускалось разночтений во всех экземплярах ни в знаках препинания, ни в буквах, ни тем более в словах. Исправления, подтирания и прочие замазывания исключались.
При этом, если ксероксы и были, то только у спецслужб. То есть их во всеобщем доступе не существовало.
В печатную машинку допускалось (все по той же инструкции) закладывать только два листа бумаги для печатания нужного мне документа, потому что третий печатный лист и в самом деле выглядел уж слишком блекло, особенно если копировальная бумага была «не первой свежести». А ее экономили, ведь она была в дефиците. Как и сейчас. Попробуйте-ка купить: уж теперь-то ее только в специфических музеях увидеть можно. Но, извините, отвлекся.
Итак, машинистке надо было сделать (с учетом, что анкета на двух страницах, а листок на четырех), более полусотни закладок. Это если печатать без ошибок.
Сегодня даже трудно представить ту обиду и боль, когда «очепятка» выскакивала на последнем слове последней строчки. Перепечатывать всю страницу приходилось заново. Сизиф тут просто отдыхает.
Забыл сказать, что печатные машинки, хоть и не времен Остапа Ибрагимыча, были в основном механическими. Грохот стоял, как от зерноуборочного комбайна. Да и физических сил на печатание уходило не меньше, чем у жнецов казахстанского миллиарда.
Единственная на весь университет электрическая машинка, как торжество победы Фарадея над Ньютоном, пребывала в приемной ректора. Как и миловидные секретарши, она была достопримечательностью помещения. Это был не для меня шесток.
После ходатайства декана физфака, все того же Дмитрия Васильевича, мои бумаги взяли в машбюро университета. Но Первый отдел документы всё время возвращал, находя в них какие-нибудь ошибки.
Сроки поджимали, и я уже был близок к панике, но помог Серик Аскаров.
У тебя деньги есть? сразу спросил он, едва понял суть проблемы.