И всё? Я разочарован, ты не искренна, я ожидал большего откровения, если честно.
Ах, ах, ах..
А чувства, разве я не будил в тебе чувства?
Ммм.. я помню, как меня будил по утрам, чтобы залезть языком под трусы, помню кофе и салаты, помню какие-то уикенды на природе, и бесконечные тёрки с Гарри и разными редакторами и книжными агентами; потом ты заставил меня учить французский, а потом я привыкла к тебе, и до сих пор терплю твои бесконечные ухаживания.
Ты ехидна, ты знаешь об этом?
ах-ха-хах.. ты уже так меня называл, 0:1 мимо!
Ты жандарм тайной полиции СС!
Ух, ты, с этим соглашусь, мне нравятся фрицы! и вот она уже крадучись подошла к креслу, в котором сидел Гумбольд, одним коленом опустилась на подлокотник, и сощурила хитрые лисьи глазки, ожидая порции комплиментов.
Лил, я серьезно настроен, мы отправимся в Европу и в Иерусалим затем, причастить тебя до зачатия ребенка. Я хочу ребенка, а твоя подпольная жизнь совершенно ни к черту!
Ну, нет, спохватилась Лил, Иерусалим? Ты спятил?
Нет, я не спятил, я люблю тебя и хочу ребенка, хочу девочку, хочу также её крестить затем в Иерусалиме.
А я хочу мальчика! поясничала Лилит.
Но, я не готова, это так спонтанно!
Я тебя подготовлю по своей системе подготовки для молодых мам.
Ах, знаю я твою методику подготовки!
Так уж и знаешь?
Так уж и знаю!
В общем-то, я хочу, чтобы ты была счастлива по-настоящему, и научилась ценить свою жизнь и чужую, ребёнок этому очень поспособствует, и я все уже решил, поэтому, скорей бери отпуск за свой счет и мы едем!
А как же твои книги, проклятые поэты, лесбиянки, полусгнившие деревья, или что там, черт разберешь, что еще.
Книги? Книги никуда не убегут, тем более, это не главное совершенно, я чувствую, что нужно для тебя прежде всего, поэтому и затеял этот разговор.
А зачем ехать в Иерусалим?
Это мой каприз.
Ааа.. а мои капризы будут учитываться? А мои друзья? Нет, ты задумал меня посадить в карцер с ребенком, я разбухну как бочонок, мне будет страшно выходить на улицу.
Ничего, есть тренажерные залы, есть гимнасты в трико, мануальная терапия и массажи; есть беговая дорожка, в конце концов, а друзьями твоими я займусь.
Что значит займешься?
Ну, выделим дни для посещений молодой мамы и думаю, их это не затруднит, они еще будут просить тебя разрешить сделать селфи с твоим круглым животиком, аха-ха-хах
Ты смутьян, для тебя все так просто, диву даешься! нахмурилась Лил.
А что в этом сложного, я не вижу никаких сложностей, и наблюдаю за твоим развитием, не ровен час ты подашься в секту, где тебе промоют мозги; и это все мне не нравится, давно не нравится!
Лилит теперь ушла в себя, полоска прочертила ей лоб, и она задумалась, было видно, что это решение дается ей нелегко, теперь уже было понятно, что потребуется еще неделя ласковостей и уговоров, пастельных режимов, мороженного, жаренных гребешков молодых петушков, фазанов и перепелов, копченостей и голландского сыра тонкими ломтиками к кофе без тостеров, как она любит, французского шоколада, которым Гуми вполне запасся предварительно, а так же сказок и коротеньких театральных пассажей на ночь для разгрузки мозгов, декламаций Монтеня и Де Лакруа, собственно, с этим также проблем не намечалось.
Знаешь, мне потребуется неделя, чтобы принять решение, опомнилась Лил.
Да, определенно не меньше, и я все уже подготовил, что ты любишь.
Сказки и шоколад, и пьески с переодеванием?
Да, и пьески с переодеванием.
Здорово, здорово, затарабанила Лил в ладоши с растопыренными пальцами.
Ты правда так меня любишь?
Конечно, люблю, ты такая странная, ей богу.
Странная? Хочешь я не буду больше странной.
Нет, мне нравятся твои странности, вот у меня и блокнотик также завелся, где я помечаю твои странности, сопоставив их с климатическими изменениями на планете, а так же сопоставив с движением планет за последние десять лет, я вывел, что нам необходим ребенок в срочном порядке!
Ты опять шутишь, пройдоха!!!
Нет, вот этот голубенький блокнотик!
Где???
Да вот же на столе возле тебя!
Этот? Лгун, там лишь записываешь непонятные сумасшедшие стишки, а про меня там ни слова!
Ну, что ты невнимательна!
И она стала листать блокнот и обнаружила карандашные рисунки, на одном был прорисован глаз полуприкрытый веком, зрачок продетый месяцем, на другом была дверца от автомобиля, на третьем ключи и диск Солнца, на четвертом был детский рисунок, папа, мама и «я», там были человечки на кривых ножках, у папы волос не было, у мамы было три волосины, а у ребенка круглая соска.