Но давать неизвестно что... Нет уж, гав-гав! Не в моих правилах, сэр. Хорошо сказано, достойно, - похвалил себя он. - Сэр.- Сэр?.. - оторопел Пальчик.- Наверно, один из моих многочисленных предков был английским терьером, призадумался Гав. - За ответом в карман не лезем. Карманов нет, - пояснил он.- Куда ты всё время бежишь? - задыхаясь, взмолился Пальчик.- Не куда, а почему! Я бегу потому, что у собак, как известно даже людям, нормальная температура тела - тридцать девять градусов! У меня шуба. Когда я бегу, мне прохладней. И, окромя того, шерсть развевается и в глаза не лезет, - действительно, Гав за словом в карман не лез.- Не "окромя", а "кроме", - машинально поправил его Пальчик.- "Окромя"! - упрямо подтвердил пёс. - Буфетчица Оля в кафе "Улыбка" всегда говорит "окромя". Понял? "Окромя засохших котлет ничего нету!" - он облизнулся, вспомнив её слова. - Она лучше знает, она старше тебя.- А что она ещё говорит? - невольно засмеялся Пальчик. Пёс остановился и надулся.- "Пива вся!" Гав-гав-гав! - рявкнул он.- С тобой можно в цирке выступать! - рассмеялся Пальчик.- А с тобой - нет.- Со мной??- Ты забыл о своём характере. Тщеславие, гордость, самолюбование вызывающее поведение!- Какое?..- Вызывающее на серьёзные размышления. Неплохо сказано, сэр, - похвалил себя Гав. - Я слышал в кафе, туда заходят актёры: искусство требует жизни, ясности, опыта, простоты! А у тебя ничего этого нет, окромя, извини, твоего роста. "От горшка два вершка, а туда же!" Так говорит буфетчица Оля. "Я знаю жизнь", - говорит она. Она знает!Голова у Пальчика пошла кругом.- Тебе надо многому учиться. Ты даже лаять не умеешь, гав-гав! Даже твой рост - вызов окружающим. Ты на всех смотришь свысока!- Это я-то?!- Это ты-то. Подумай, взвесь, рассуди. Хорошо сказано, сэр, - одобрил себя пёс. - Рассуди, взвесь, подумай! Когда буфетчица Оля взвешивает продукты, она всегда думает о суде. И ты должен думать. Когда взвешиваешь, не обвешивай. Себя не обвешивай, не обманывай, не дури. Сначала подумай, потом взвесь!- Да помолчи ты! - прикрикнул Пальчик, оглянувшись.- Слова не дают сказать, - обиделся пёс. - Гав-гав! Всю жизнь молчал. - И, очевидно, опять вспомнив буфетчицу Олю, азартно выкрикнул: - На чужой роток не накинешь платок! Цыплят по осени считают! - И туманно пояснил: Это она говорила после ревизии прошлой осенью, когда у нее не сошёлся баланс в отчёте за цыплят табака.- Погоди ты... - прошептал Пальчик.Гав обернулся и уставился в ту же сторону.По боковой аллее удалялся представительный сенбернар, ведя на поводке тощего бородатого человека, облачённого в жалкую жилетку-попонку и какие-то кургузые штанцы.. Нет-нет, мы не оговорились, пёс вёл на поводке человека, а не наоборот. И даже ошейник поблёскивал бляхами на шее бородача. Что-то вроде переплетённой из ремешков корзинки свисало у человека на грудь с ошейника. Неужели это?..НЕ МОЖЕТ БЫТЬ Пальчик и Гав, прячась за деревьями, бесшумно проследовали за странной парой.Перед калиткой в заборе сенбернар что-то прорычал своему спутнику, и человек послушно надел на лицо ту "корзинку" с ремешками. Так и есть намордник!Странная пара исчезла за калиткой, и Пальчик с Гавом недоуменно воззрились друг на друга.- Хорошо, хоть не на четвереньках.- Как сказала бы буфетчица Оля... - начал было Гав.Но не успел Пальчик узнать, что она сказала, как...Кто-то поднял его за шиворот в воздух. Он с ужасом увидел над собой чёрную мохнатую лапу, а выше - угол клыкастой пасти. Пасть что-то оглушительно пролаяла куда-то вниз мимо него. Пальчик беспомощно посмотрел на задрожавшего, прижавшегося к земле Гава.Гав жалобно затявкал, в чём-то оправдываясь. Пасть над Пальчиком опять что-то пролаяла оробевшему Гаву, и тот снова жалко залепетал.