И почему молодой граф тогда счел это за шутку?
Начните с сассенахов, продолжал Уолтер Скотт таким завлекающим тоном, словно речь шла только о выборе цели, а не о правомочности средства. Вам не по душе стеснять соседей, это порядочно, и я, как никто, понимаю вас, граф но за паршивых англичан-то наш король уж точно обидится в последнюю очередь. Коли вы так опасаетесь его гнева
Ничуть, отвечал Босуэлл. У меня нет страха перед Его величеством, но я не хочу обмануть доверие короля. Как лейтенанту шотландской короны и хранителю Марки мне не к лицу заниматься разбоем и грабежом. И попустительствовать им тоже.
Я был хранителем Долины семь лет, так же спокойно произнес Уолтер Скотт. Семь тучных лет, как говорится в Писании. Во всяком случае, мы здесь не голодали. И я выходил на ту сторону границы за Картер Бар каждую ночь, когда бывала подходящая луна. И все эти семь лет паршивец Дакр молился о том, его острые резцы открылись в милолетном оскале, чтобы лунных ночей было как можно меньше. Но Скотты выходили и будут выходить под луной! Считать ли это попустительством грабежу и разбоем? Воля ваша, граф. В Долине всякий скажет вам, что мы только берем назад свое.
Лорд Болтон закивал согласно, вновь подставляя кубок виночерпию.
И что король? помедлив, спросил Белокурый.
Это вас, Лиддесдейл, надо спросить: и что король? ведь вы были при нем в то время а у нас тут короля не видывали, усмехнулся Бранксхольм. И, по мне, так долго еще не увидят.
Это до поры, очень живо вспомнив в этот момент кузена, отвечал Босуэлл. Наш король молод, но умен и памятлив, я бы не стал дразнить его без нужды.
А мы по нужде! с совершенной искренностью возразил грозный рецдер. Мы-то по крепчайшей нужде, Лиддесдейл, потому-то королю и не к лицу быть на нас сердитым. Разве кто без крайней необходимости, только из любви к разбою, выходит ночью на ту сторону границы?! Уж точно не я!
Босуэлл глядел на Злобного Уота, и диву давался, пытаясь понять, верит ли Уолтер Скотт сам тому, что говорит. Если верит, то сладить с ним будет вдвое трудней. После юности, проведенной с Брихином, Белокурый искренним людям всегда предпочитал двуличных, ибо от первых никогда не знаешь, чего ждать, а вторые руководствуются обычно своей выгодой, которая предсказуема.
Когда пойдете за Картер Бар, можете рассчитывать на меня целиком и полностью, невозмутимо продолжал гнуть свое Бранксхольм, я ваш, Лиддесдейл, мечом, людьми и умениями
Не уверен, отвечал Босуэлл, глядя ему прямо в глаза, что пойду к Картер Бар зачем-либо, кроме как вершить правосудие хранителя Марки в День перемирия
Уот только пожал плечами:
Воля ваша. Мягко стелете, да жестко придется спать.
Кому?
Вам, конечно же Но это по первости, улыбнулся сэр Уолтер самой обаятельной из своих ухмылок. В вас, Лиддесдейл, течет добрая кровь Хепбернов рейдеров и убийц ты ж не в обиде на правду, старина Болтон?
Говорил я матери, подтвердил Патрик Болтон, что ни к чему увозить мальчишку на север, сами справились бы с его воспитанием так вот вам результат!
По первости! понимающе кивнул Бранксхольм и продолжил, по-прежнему обращаясь к молодому графу. Кровь всегда покажет себя. Так что только дело времени, когда вы измажетесь впервой и станете своим в наших местах. Вы, милорд Хранитель, знаете, что в Долине вас уже прозвали Белокурым? Или Красавчиком?
Странно было бы, если б чернявым, хмыкнул Босуэлл. Или уродом.
Не скажите, отвечал Бранксхольм с полной серьезностью. Вот, скажем, Уилли Бернс Бурундучье Рыло или Оливер Данд Худая Жопа могли бы в полной мере оценить приязнь, с какой к вам отнеслись в Лиддесдейле, Патрик Хепберн, граф Босуэлл.
Граф Босуэлл приподнял бровь, переглянулся с дядей и захохотал:
Прошу пощады, сэр Уолтер! Согласен! Готов признать, что мои прозвища можно объяснить только всенародной любовью
Это было душевное застолье, полное грубых, но дружеских шуток, однако даже разделение хлеба и вина со Скоттом далеко не обещало безопасности общения с ним. И Болтон, и Босуэлл взвешивали каждое слово, которое обращали к именитому рейдеру, ибо цена случайно вылетевшей в разговоре бестактности была жизнь. Твоя, твоих людей, твоих потомков. Да, это Граница, как говорил второй дядя, Уильям Ролландстон. Хорошенькая леди Бранксхольм распоряжалась столом, нимало не смущаясь отнюдь не куртуазными диалогами мужчин. Граф равнодушно и вежливо на всякий случай смотрел поверх головы леди, поссориться с Уотом по такому поводу совсем не входило в его планы. Сэр Уолтер отметил это и немало веселился про себя.