Недели через три после прихода немцев в село, в одну из хат, стоящих ближе к лесу, постучались наши солдаты, выходящие из окружения. Под утро в село ворвались немцы и захватили их спящими в хате. Разговор был недолог. Тут же во дворе солдат и расстреляли, а хозяев хаты повесили на площади в присутствии согнанных жителей. Эта страшная картина развеяла последние сомнения в перспективах «новой свободной» жизни даже у тех, кто ещё в чём-то сомневался.
Однажды ночью постучались и к Ефросинье.
Кто? спросила она через окно. Чего надо?
Впусти, хозяйка, раздался громкий шёпот.
Вы кто?
Дед пихто! Сначала впусти, потом говорить будем.
Вздохнув, Ефросинья прошла в сени и открыла дверь. В неё проскользнули два человека.
Запри, сказал один из них, показывая на дверь. Кто в хате ещё есть?
Вы кто? снова спросила она.
Для оказания помощи войскам, отступающим из города, вокруг него действовали диверсионные группы, которые совершали взрывы мостов, выводили из окружения небольшие отряды бойцов, уничтожали немецкие продовольственные отряды.
Это долго объяснять, да и не время сейчас. Свои мы, свои. У нас в лесу раненый. Нам бы йода, да бинтов.
Где раненый? Далеко отсюда? Куда ранен? Говоря это, Фрося начала одеваться.
Ты что, милая, с ума сошла? С нами идти не надо.
А это я вас забыла спросить. Ты что, доктор? Спрашиваемый солдат отрицательно покачал головой. Ну, так помалкивай.
Она взяла свою медицинскую сумку.
Куда идти?
Ну, ты и сурова, мамаша, удивлённо сказал второй. Прямо, как наш старшина. Что ж, пошли.
Они вышли во двор, затем вдоль забора прошли к речке. Там, перебравшись через мосток, вошли в лес. Километра через два их окликнули.
Фёдор, Семён, вы что ль?
Мы, мы.
А с вами кто?
Доктор.
Вот здорово! А то капитану совсем плохо.
Вышли на полянку. На плащ-палатке лежал раненый. Он тяжело дышал. При выдохе что-то в его груди булькало.
Где это его так? спросила Ефросинья, наклонясь над раненым.
На большаке. Не рассчитали, что так много немцев будет в колонне. Если бы не капитан, все там остались.
А меня как нашли?
Так нам бабка сказала.
Какая бабка?
Ну, та, что с тобой рядом в хате живёт.
Ефросинья выпрямилась.
Так это же мать нашего бургомистра, главного полицая села.
Раздался тихий свист.
Вот это влипли, сказал один из сопровождавших её бойцов. Тебе же нельзя домой идти.
И что, прикажешь в лесу сидеть, ждать пока вы с немцами разберётесь?
Да ты не сердись, не сердись, вступил в разговор старший. Мы же не знали. А что с тобой, мамаша, делать ума не приложу.
А твоего ума и не надо, резко ответила Ефросинья. У меня свой есть. Этого, она показала на лежащего капитана, дальше нести нельзя, помрёт. Много крови потерял.
Она присела к нему, быстро обработала рану.
Идите за мной, бросила она, стоящим вокруг солдатам, и пошла в лес.
Ты куда нас ведёшь? спросил догнавший её старший группы.
Тут на болоте есть маленький домик. Охотники его срубили. Там, пока отсидитесь. А я вечером приду.
Да нельзя тебе в село возвращаться. Сдаст тебя старуха.
Ничего, ответила Ефросинья. Бог даст пронесёт.
Часа через полтора они вышли на край болота. Домик, к которому она их вела, был не заметен на фоне густого леса. Да и стоял-то он в лесу. Войдя в него, Фрося занавесила окно лежащей на подоконнике тёмной тряпкой, зажгла лучину, скинула свой платок, затем освободила от сваленной зимней одежды нижние нары, сделанные в углу дома. Повернувшись, к нёсшим офицера солдатам, приказала: «Положите сюда».
Печь топить только ночью, да и то не сильно, чтоб искр не было. Поняли? Она повернулась к старшему.
Тот смотрел на неё с нескрываемым удивлением.
Вот так «мамаша»! тихо засмеялся он. Тебе, девонька, лет-то сколько?
Сколько есть, все мои, улыбнувшись, ответила она. Ты не жених, я не невеста, чтобы перед тобой отчитываться. Ему, она показала глазами на капитана, больше пить. Вот, я оставляю йод, бинты. Утром аккуратно снимите старые, да смочите их, прежде чем снимать. Обработайте йодом вокруг раны
Ты, милая, перебил её старший, нам правила оказания первой помощи не рассказывай. Нас учили. Нам бы вот целебных травок для него, да поесть чего-нибудь. Воды-то мы сами достанем. Он устало улыбнулся.