Верность слову
Михаил Сверлов
Документально-художественная повесть
Редактор Е. М. Сверлова
© Михаил Сверлов, 2023
ISBN 978-5-0060-4770-9
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ Дмитрий Михайлович Сверлов
⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀⠀ ⠀ 19241999
Посвящается моему дяде, Дмитрию Михайловичу Сверлову, ветерану Великой Отечественной войны. «Каждый выбирает для себя Женщину, религию, дорогу. Дьяволу служить или пророку Каждый выбирает для себя».
Юрий Левитанский
Часть I: Фронт
Путь на фронт
Ваша фамилия?
Сверлов.
Имя, отчество?
Дмитрий Михайлович.
Год и месяц рождения?
1924, 23 февраля.
Где работаете?
В автотранспортном техникуме.
Участник войны?
Участник.
Подождите минуточку.
Медицинская сестра, дежурившая в регистрации приёмного покоя пульмонологического отделения республиканской больницы города Уфы, встала, закрыла окошечко регистрации и куда-то ушла.
Он сидел на медицинской скамейке, откинувшись к стенке холодного приёмного покоя, куда его привезла скорая медицинская помощь.
«Участник войны, подумал он, такой, вроде бы, и далёкой, но, оказывается, такой близкой, что до сих пор не отпускает». Вздохнув, оглядел пустой приёмный покой и вновь усмехнулся: «Слово-то какое придумали покой! Какой тут, к чёрту, покой?! Покой будет там, на погосте» «По-кой, по-гост. По-кой, по-гост», застучало в его голове, как будто стук колёс Он выпрямился, вспомнив, как тогда, в сорок четвёртом, он, младший лейтенант, выпускник военно-пулемётного училища ехал в поезде к месту назначения. «Как это было?..» задумавшись, вновь прислонился спиной к стенке приёмного покоя.
Баюкающий стук колёс и мягкое покачивание вагона. Мимо пролетает унылый, однообразный, серый пейзаж. Душно и тесно.
Станция Обозерская. Ночью, лёжа на столах привокзальной столовой, четыре часа ждём мурманский поезд, который, к несчастью, опаздывает.
Толкучка при посадке, и снова маринование в душном, до отказа набитом вагоне.
Станция Вонгунда встретила четырёх комсоргов-выпускников Архангельского военно-пулемётного училища (АВПУ) утренним ядрёным морозцем. Вновь пригородный поезд и бесконечная дорога с желанием хоть как-то согреться.
Город Онега. Политотдел 291-й стрелковой Гатчинской Краснознамённой дивизии. Неожиданно быстрое назначение в 309-й стрелковый полк, и снова путь на Обозерскую.
Вновь станция Вонгунда ожидание и безделье, песни и совсем беспричинный смех.
Заходим с ребятами за перегородку, отделяющую санитарную часть от общего зала. Там две девушки просматривают пассажиров на педикулёз и выдают необходимые для получения проездного билета справки. Рядом с ними печь, весело шумящая языками пламени, излучает ласкающую тело теплоту.
А что, девчата, начал Пашка Сиротин, много тут у вас завшивленных граждан?
А вы кто, контролёры-ревизоры? Пришли вшей считать? девчата засмеялись.
Да уже не так много, как было раньше. Морозец многих побил, ответила одна из девчат и добавила, вшей.
А присесть к печурке можно? с напором продолжил Павел, Не пустите к теплу? А то жрать так хочется, что переночевать негде!
Все рассмеялись. Обмен шутками позволил подготовить почву для знакомства. И так, полушутя-полусерьёзно одну из девушек уговорили заварить чайку. Пошли к ней на квартиру. Пока забирались на горку, познакомились ближе. Она оказалась студенткой медицинского училища.
Квартирка холостяцкая с одной кроватью, покрытой тюлевым покрывалом; кисейные занавески на одном широком окне. Горка книг на столе. В углу гитара.
Разделись, достали сухой паёк, и через пять минут аппетитно прихлёбываем из стаканов чай, подливая его из пузатого чайника.
Закончив чаепитие, Пашка взял в руки гитару. Немного поднастроив её, он, неожиданно для меня объявил:
А сейчас для вас споёт почти народный артист, «орденопросец», гроза фашистов и любимец архангельской публики Димитрий Сверлов! Аккомпанирую я, привстав, он поклонился в разные стороны.
Ой, ребята! Так вы из Архангельска? всплеснув руками, весело спросила Зина.
Из Архангельска мой «знаменитый» друг, а мы «пскопские»! Павел вновь приподнялся и театрально поклонился девушке.
Да брось ты, Пашка, дурака валять! сказал я. Чего петь-то будем?
Народный согласен! чумным голосом заорал Пашка и, узрев, что я стал сердиться, взял аккорд: «Чёрные косы!»
Я любил петь и поэтому, не споря с ним, начал:
Чёрные косы имела В них чёрные ленты вплела, Милого крепко любила, За что и в могилу сошла. Он был из семьи коммунаров, Она же кулацкая дочь, И как же сошлась эта пара, То знает весенняя ночь.Два часа пролетели незаметно, и мы нехотя вернулись на станцию. Ещё через пару часов погрузились в теплушки, и с девятого декабря в ночь на десятое я распростился с милым Севером, стоя в дверях шестнадцатитонного грузового вагона.
Мимо меня уходила в даль знакомая до мелочей привычная жизнь, а за моей спиной в сутолоке людей связного штаба, спешивших закончить последние работы по обустройству, начиналась жизнь новая, неведомая, с очень часто меняющейся обстановкой.
Северный ветер в последний раз обдул моё лицо, бросив в него горсть колючего снега, а северные звёзды в сужающийся створ закрывающейся двери подбадривающе мерцнули: «Держись, Димка!» И началась жизнь на колёсах.
Дмитрий Михайлович! Дмитрий Михайлович!
Он открыл глаза. Рядом с ним, тряся его за плечо, стоял дежурный врач и девушка-регистраторша.
Пойдёмте, я провожу вас в душевую, а затем в палату, сказал врач.
Да я сегодня уже принимал душ.
Всё равно. У нас так положено, что все больные обязаны принять душ и переодеться в наше бельё.
«Ну вот, уже и больной!» невесело подумал он. Потом встал и, подхватив свою сумку с вещами, пошёл за доктором. Через полчаса он был одет в больничную пижаму и помещён в четырёхместную палату, где спал всего один сосед.
«Утром познакомлюсь», подумал Дмитрий Михайлович. «Утро вечера мудренее, откуда-то пришло на ум, и он закончил эту пословицу многим людям неизвестными словами: Кобыла мерина удалее!»
Лёг на кровать. Спать не хотелось. Наплывали воспоминания полувековой давности.
Город Вологда! Затем суточное болтание по Московской окружной железной дороге. Реутов пригород Москвы. И опять неизвестно сколь длительное стояние.
Заместитель командира полка по политической части майор Сидоров, войдя в вагон, ругнулся.
По всему видно, что попали мы суток на трое. Чёрт возьми, конец войны, а у нас всё ещё неразбериха кругом! Чем заниматься будем, соколы вы мои? обратился он к нам.
Разрешите обратиться, товарищ майор? спросил я.
Давайте, товарищ младший лейтенант, обращайтесь.
Разрешите увольнение в город. Жену брата нужно найти.
Это где ты её в Москве искать-то будешь? И зачем? А где брат?
У меня примерный адрес есть. Я ей хочу передать свой продовольственный аттестат. Сын у неё семимесячный, а с продуктами питания плохо. А Николай, брат мой, на фронте. С первого дня воюет.
А он что, не может ей свой аттестат послать?
Так он, товарищ майор, сержант. Они на фронте-то и познакомились.
Как добираться до города будешь?
Так было бы разрешение, а как добраться найду.
Хорошо! Сейчас 13:00. К 24-м часам быть на месте. Времени хватит? спросил майор, выписывая документ.
Ну давай! Передавай привет фронтовичке. Да он попридержал меня, готового сорваться с места. Вот, передай ей подарок от нас, и он достал из походного рюкзака, стоявшего под столом, буханку хлеба, две банки тушёнки и две банки сгущённого молока. Малец-то, наверное, молочко сладенькое любит? Давай, беги!
Майор отвернулся, но я заметил, как на его глаза навернулась слеза. Вся семья майора погибла в начале войны. Погиб и годовалый внук.