Не шути со старшими, назидательно попросил полицейский. Не шути со здоровьем, ни со своим, ни с тем более, чужим. Это неучтиво. У вас в Украине так не принято?
Я француз, простонал Травма, держась за живот. У меня папа коренной марселец.
Мамаша что, на заработки сюда приехала?
Травматолог сжал зубы и с ненавистью посмотрел в рыхлое обвисшее лицо Коннарда.
Ладно, Бог с ней, она, наверное, уже ни на что не годится, оскалился инспектор. А теперь серьёзно. Куда ездили? Украина?
В Монпелье, рыбу ловить, ответил Святоша. Мсье инспектор, что-то вы нас больно утесняете
Полицейский кулаком почесал правую ноздрю и задумчиво оглядел коротышку.
Ладно, гуляйте пока, разрешил он, и неожиданно развернувшись, пошёл к выходу.
Вб'ю тебе, сука, тихо, но так чтобы было слышно у двери, пообещал Травматолог. -Коли-небудь я тебе вб'ю
Коннард мало того, что слышал, он еще и понял. Он был женат на русской женщине, а мадам Коннард в гневе использовала очень энергичные слова.
Он усмехнулся и дернул дверь на себя.
Коннард ещё не успел дойти до машины, а Святоша уже прижал мобильный телефон к мясистому уху.
Мсье, сказал он негромко, косясь на стоявшего столбом бородача в колпаке за стойкой. На нас тут наехал инспектор Коннард. Да, тот самый, из городского отдела. Спрашивал про поездку.
Замолчал, потом ответил:
Он не знает ничего. Ну, почти. Знает, что уезжали, что в Украину. У Травмы руки чешутся его кончить.
Травматолог держался за живот и слушал, двигая желваками. В его лице копилась решимость мстить.
Святоша отключился, поморщился от боли и развернулся к стойке.
Где наше пойло?! зарычал он на бородача.
И бросил Травме:
Темный запрещает его трогать. Говорит, ищет к нему подходы. Не зря же его зовут Венал (Продажный). Говорит, ему через год-другой на пенсию, тогда и повеселимся.
Щоб він висрал свою пряму кишку, мстительно пожелал полицейскому Травматолог.
Он с отвращением посмотрел на свою тарелку.
Инспектор Коннард ехал к Лету Пен-Мирабо. Выворачивая руль на повороте, он хрипло засмеялся:
Теперь эти тупицы непонятливые, перед тем, как нападать на людей, сто раз подумают своими куриными мозгами!
Запищал мобильный. Он тут же остановился, прямо посреди улицы, и не обращая внимания на возмущённый хор сирен сзади, достал коробочку с пилюлями, принял одну и аккуратно запил водой из бутылочки.
У него было пониженное давление, и красные таблетки надо было пить строго, каждые шесть часов.
Глава 5
Весть о воскрешении Мореля наделала много шуму.
Серьезные французские издания сразу же назвали новость фейковой, и метали громы и молнии в адрес представителей репортерского цеха, уронивших высокое знамя национальной журналистики. Особенно старались консервативные столичные редактора, изливавшие желчь в своих колонках.
Издания поменьше были не столь категоричны. Столь горячая новость, пусть и отдающая желтизной, пахла вкусным жареным мясом для тех, кому заветы Третьей республики были чуть менее важны, чем привычка ежедневно завтракать.
Светлана Донченко постаралась прочесть все, касаемое темы, и вскоре обнаружила первоисточник. Это была статья в «Quartier parisien», где впервые упоминался случай, при котором Мореля якобы видели в аэропорту Буэнос Айреса.
Статью подписал некий Кристофер Ламбер.
Светлана попыталась найти все, что принадлежало автору и печаталось в последние несколько дней. Выяснилось, что журналист разразился целой серией статей, в разных, небольших и независимых изданиях, где разворачивал волну общественного обращения к власти по требованию пролить свет на вопрос- жив Морель или нет. В прессе и на телевидении разгорелась дискуссия- и все больше и больше участников склонялись к необходимости эксгумации.
Официальные лица хранили молчание.
В последнем блоге Кристофер Ламбер писал:
« «Вначале было тело. Слова появились потом сперва тело должно родиться, излить из себя семя и умереть, завершив жизненный цикл. Тело принадлежало провинциальному Фредерику, который, приехав в Париж и заснув в огромной неотапливаемой квартире, среди ночи выползает из утробы спального мешка, чтобы согреться хотя бы в ванной. Пока он пытается согреться под душем, кто-то крадётся по комнате, и Фредерик, невероятным образом избегающий удара ножа в стиле «Психо» обнаруживает, что, если бегать голым по подъезду и с бурбонским диалектом требовать тебе помочь, никто почему-то не откроет двери. Тогда он возвращается в выстуженную квартиру, чтобы, толком не увидев Парижа, умереть: ко всему прочему, в кране больше нет горячей воды. Но его убийца ждёт его там, во тьме и холоде».