Зачем поведала хозяевам полуправду Ольга сама не знала.
Лица хозяев, после сказанного Воительницей, неуловимо изменились. В их очах появилась, пусть слабая, но несомненная искорка заинтересованности. Хозяин сделал пол шага навстречу Ольге:
Меня, все в округе, кличут Мотылем. Имя редкое, но мне нравится! Женка, отзывается на имя Фёкла. А как тебя звать величать, Воительница?
А так и зови, как назвал Воительница. Так ко мне все мои товарищи обращаются, и мне мое имя, тоже нравится! В знак согласия и понимания Мотыль склонил голову:
Судя по жеребцу и оружию, ты это имя заслужила! Так мы и будем тебя величать. Сделал короткую паузу и продолжил, глядя прямо в очи Ольги:
Прости матушка Княгиня, но порадовать тебя достойной пищей, мы не в состоянии. И не потому, что не могём знатно кашеварить, а потому что не из чего. Если бы ты появилась на нашем подворье еще две луны назад стол ломился бы от разносолов и всяческих блюд. Моя женка, в том большая мастерица. Спроси, у кого хочешь: от приготовленных ей вкусностей, за уши не оттянешь, пока языка тарелку языком не высушишь! Все свадебные каши, которые гуляли в нашей округе, она самолично всегда замешивала. За это и сыскала почет и глубокое уважение.
Ольга удивленно изогнула бровь: назвал Княгиней, но от земного поклона воздержался. Ох, не так прост этот отшельник, как кажется:
А что случилось у вас за эти прошедшие две луны? Какая напасть на вас обрушилась? Хозяева переглянулись. Видно искали друг у друга поддержки: говорить или молчать. Наконец хозяин принял решение, как в семье и положено. Кому, как не мужчине ответствовать?
Беда пришла на наши земли, откуда мы не ждали, не думали и не гадали. Рушится прямо на очах, наше хозяйство!
А началось бедствие с началом холодов. Однажды, поутру, пошел кормить скотину. И сразу же обнаружил, что нет хряка, которого собирался заколоть поближе к Колядкам.
Хороший был хряк, пахучий. Брюквой, свеклой вареной вскормленный. Весом пудов на десять сгаком! Поначалу подумалось, что он закуток прогрыз и на волю гулять навострился. Ан нет! Закуток целый и следов его возле хлева не виделось. Ночью легкий снежок выпал, а летать хряк, аки птица, пока не сподобился.
Зато снег сохранил другие следы: вельми необычные и удивление у меня вызывающие. Ночью, возле хлева, побывали чужаки, своего визита не скрывающие. Следопытом быть не надобно!
На приступке, возле калитки в загон, легко читались следы шестерых детишек и огромной собаки. Или великого волка. Еще был след от полозьев чужих саней, каких в наших краях не делают!
В тот день у меня гостили двое соседей из близкого хутора. Они все это непотребство зрели и след согласились вместе глянуть: страху ведь особого не было. Сама смекай: негоже трем крепким мужам, пасовать перед шестью отроками! Оба соседа здоровяки еще те и моложе меня будут. Вооружились, на всякий случай кое чем и поспешали торить след, пока снегом его не присыпало.
Да только все это было пустое. Ничего из нашей затеи не сложилось! До полдня след был зримым и понятным, а как дошли до Земляных гор оборвался возле первой норы. А там таких нор больше чем на свекольном поле от слепых кротов.
Постояли мы у этой норы, затылки почесали, и тронулись в обратный путь. При нашей толщине, влезть в такую дырку, можно только голяком, да и еще жиром обмазавшись.
Погоревали мы с Феклой слезы в тряпочку собирая, а потом успокоились: хряка жалко, но только жизнь после его пропажи не кончилась!
Седмицу жили достойно, как прежде. А потом, утром, обнаружили пропажу коровы и теленка. Все, как в первом беспутстве: следы возле хлева, но теперь девяти отроков, да полозья двух саней и три цепочки следов снегоступов и все!
Княгиня, у меня две сторожевых собаки, но они голоса ночью не подавали, а утром, я их вытащить из конуры не смог. Рычат на меня, хозяина, но очи виноватые, ужасом сдобренные. Мнится мне, что причиной такого их поведения следы собачьего великана, которые вновь я зрел у хлева. Воительница оживилась:
А поведай мне, уважаемый Мотыль, как тебе удалось по следам, так точно определить число детей, у тебя в «гостях» побывавших?
А вот ныне, ты Матушка Княгиня, подошла к самому чудному, что меня по сей день мучит и не дает спокойно спать: к детским следам на снегу. Заметь, я не глаголал про детей, а упомянул лишь о детских следах!