Как охрана? поинтересовалась я. Есть изменения?
Ничего. На своих и не смотрят. Ты права не дрессировка. У них как-то выключаются эмоции.
Или их не было изначально, предположила я, вспомни книгу Ларуши. Живые объекты не проявляют чувств, потому что не нуждаются в них. Голая рациональность О, улетает!
Мне не нужна была подзорная труба, чтобы заметить, как от Сизой Долины поднимается крылолёт с человеком.
Это тот же, который прилетел, пояснила Тасья, и шестилапик тот же, на котором он был
Вдруг наши «пуповины» дёрнуло три раза. Мы подождали опять три подряд. Хорошо, что не один раз «опасность».
Кажется, хватит на сегодня, сказала Тасья, убирая подзорную трубу в заплечную сумку. Пора по домам.
Мы натянули кожаные перчатки, предохраняющие кисти и запястья, и начали медленно отползать назад, опираясь на носки тяжёлых башмаков. Когда наклон возрос, а сами мы скрылись за вершиной, позволили себе подняться.
У подножья кучегоры ждал старатель. Он уже отвязал наши страховки от якоря и теперь закреплял концы на своём поясе.
Дождь почти перестал, и наш проводник позволил себе откинуть капюшон. Капли стекали по голому бугристому черепу, который пересекали две красные полосы от затылка до самой переносицы. Из-за них мужчина казался хмурым.
В первый день мы шутили о том, как будем выглядеть, когда облысеем. Ни я, ни Тасья ни разу не брили голову, и формы наших черепов оставались для нас загадкой Но вряд ли что-то будет кучегора, с которой мы наблюдали, считалась безопасной. Разве что по дороге произойдёт какая-нибудь внезапность. В Мёртвых Ямах чего только не случается!
Всё хорошо? спросил старатель.
У нас? пошутила в ответ Тасья, сматывая свою пуповину, чтобы она не волочилась и не путалась в ногах.
Он что-то пробормотал и махнул рукой, приглашая следовать за ним.
Старатели не скрывали своего отношения к нашей слежке для них нарушение запрета на сезон дождей значило неминуемый риск. Возможно, поэтому они так основательно подготовились: обновили все галереи, подлатали и дополнительно укрепили мостки. И каждый день, пока мы валялись и глазели на недомеченных, проверяли дорогу я видела свежие доски, которых не было утром, заделанную крышу, новые перила.
«Их тоже коснулось. А кого нет? Нам всем пришлось переучиваться чтобы жить в новом мире, где есть чужаки и остальное. Мы реагируем, а правила задают они. Как будто это мы здесь чужие».
Мысль была до того смелой, что я не рискнула высказать её вслух. Особенно Тасье. Если кто и решится форсировать события, то это будет она. Даже ценой своей жизни! Особенно передо мной. Поэтому мне лучше молчать.
Заговорил смотритель.
А хорошо вы тогда сказали: пуповины, признался он, не глядя ни на кого конкретно, но обращаясь к Тасье. Наверное, часто видели новорожденных! Я вот ни разу. Слышал, как они кричат. Ну, в школе что-то учили, но это когда было
Тасья не стала скрывать: объяснила ему, что и как. И по её словам было понятно, каково её настроение.
У моей дочери были неудачные роды, призналась она, дважды. Ребёнок родился, задушенный пуповиной. Это в первый раз. Во второй недоносила.
Старатель в ужасе обернулся на неё. Тасья выглядела спокойной, чуть ли не расслабленной.
Я никогда не спрашивала её о единственной дочери Птеше знала, что Тасья отдала девочку опекунье, как я отдала своих мальчишек. Я родила ради льгот, она чтобы порадовать бездетную сестру, обычное дело. Но выходит, трагедия дочери оказалась для Тасьи болезненной
Вы нас простите, не выдержала я, когда весь день высматриваешь и запоминаешь, а потом весь вечер говоришь, крыша едет. Да и красоты ваши я махнула рукой в сторону унылых серых кучегор, полускрытых дождевой завесой.
Пуповина спасает и она же может убить, продолжала Тасья тем же размеренным тоном.
Похоже, она не слышала моего извинения.
Если что-то помогает выжить, это не значит, что оно не окажется смертельным. Даже так: чем больше тебя что-то защищает, чем оно необходимее, тем больше ты зависишь от этого и тем ты беззащитнее, если что-то пойдёт не так.
Она резко остановилась прямо под льющим дождём. Я тоже притормозила. Старатель не успел среагировать, ушёл на несколько шагов вперёд и поэтому вернулся.