Потом тихо спрашивает. Перестроившись:
Муж был летчиком?
Да.
Разбился.
Год назад.
Ее глаза часто моргают, стараясь сдержать слезу, и сдерживают.
Жена Ткачева уходит в другую комнату и там отчужденно, громко и шумно (нервничает) начинает шить. Дык-дык-дык-дык стучит и дергается швейная машинка. И это как бы звуковой фон. Ткачев и женщина сидят и молчат, а машинка там делает то, что и должна делать. Возникает застывшая минута. Из тех, что запоминаются.
Затем минута теряет свой вес, сходит на нет, и тогда Ткачев спрашивает:
Ну что, Геля Будем меняться?
Именно так. Ткачев, весь такой чуткий, понимающий ее горе и одновременно знающий, что жизнь есть жизнь (увы!), говорит ей обязательные и простые эти слова. Без слов нельзя. Ткачев при этом улыбается дескать, рад, что вы (ты?) оказались такой милой. И здесь же вскользь оттенок, что, как бы ни обернулось их знакомство, он, Ткачев, добр, чуток, гуманен и все такое. И вот все эти оттенки должны пройти в одном безнажимном вопросе. И они проходят:
Ну что, Геля Будем меняться?
* * *Почему Ткачев нравится Геле, он не знает. И никто не знает. И все же он чувствует и слышит, и это вроде таинства, хотя таинства тут нет. Ты нравишься женщине, вот и все, и причины нет, и таинства тоже, пожалуй, нет, и если ты придумываешь причины и таинство, то это так, от лукавого. Или от неожиданности подарка.
Догадывается ли Геля или не догадывается, что нравится она Ткачеву, вопроса тоже, конечно, не существует. Догадывается.
И уже несколько дней Ткачев думает и как бы не думает об этом мысль существует сама по себе. Отдельно от Ткачева. Рядом с Ткачевым.
Он сидит на кухне. Он только что с работы.
Маша уже спит так рано?
В театр, объясняет жена, всем классом ходили. Дневные спектакли это так тяжело.
Устала?
Да. И еще зачем-то в кино после этого потащились
Не нужно было.
Пришла из кино и в постель. Заснула как убитая. Она этот спектакль два месяца ждала
Жена говорит, говорит, говорит, а Ткачев не перебивает ее. Но и не слушает, конечно.
Плохо ешь, что с тобой? замечает жена.
Но нет, он жует, хотя и машинально жует.
Говорит:
Устал я А мне еще к Ангелине сегодня.
Будь с ней повежливей.
Ладно.
И без этих твоих шуточек. И полы, пожалуйста, осмотри не забудешь?
Ткачев приходит как раз к десяти десять вечера, то самое время. И мягкими глазами, какие бывают в десять, он видит ее жилье, ее кухню, ее покрывало на кушетке все те мелочи, которые дополняют (и наполняют) женский лик. Потому что не увидеть женщину в ее доме значит, не увидеть ее вообще. Ткачеву повезло. Он увидел.
Теперь сюда А теперь сюда. Геля водит его по трем своим комнатам, улыбается, смеется.
А сюда можно?
Проходите.
Он понимает, что детей сегодня дома нет, но спросить, где они и почему, не смеет. Да и не нужно спрашивать, нужды нет. Если уж вас обоих и вашу лодочку сносит к тому берегу, женщина сама постарается пояснить, одни ли вы сейчас в доме, пора ли тебе уходить или не пора и тому подобное. И Геля, поговорив о метраже и квартплате, поясняет:
Вам пора уходить. Уже поздно.
Да-да.
Вы уж извините. Дети у меня в спортлагере. Они отдыхают.
Ткачев спрашивает где? Она отвечает и тут же добавляет, что место очень хорошее.
Он спрашивает: в каком смысле очень хорошее?
Реки нет, отвечает она. Все-таки это спокойней. После случая с мужем суеверной стала.
Пауза.
Мальчики? спрашивает Ткачев. И угадывает.
Да. Кончили девятый. И сразу же в спортлагерь ничего другого и слышать не хотят!
То есть как оба девятый?
Они близнецы.
Как интересно!
К счастью, это и действительно его как бы обогащает чем-то и удивляет. Хотя есть вещи и более удивительные, чем близнецы у твоей знакомой. Но ведь любопытно. И отчасти возникает выползшая из каменного века и мохнатых шкур, первобытная и дотянувшаяся до нас радость. Не будь этого, Ткачев не посмел бы быть веселым, а тут он смеется и говорит, чувствуя, что он все-таки не сфальшивил и фальшивить не станет.
Как интересно!.. Близнецы? Мальчики?
Да.
И женщина в долю секунды постигает, что он искренен, и тут же оба они (разрядка) смеются.
Ну что, что здесь смешного? говорит Геля и смеется.
А ничего, говорит он и смеется.
Вот тут и случается, что он притягивает Гелю к себе, она, конечно, отворачивается, убирает и губы, и лицо, но это уже ничего не значит. Они стоят, прижавшись друг к другу, и обоим все ясно. Хотя лицо к нему Геля так и не поворачивает.