Только едят и летают.
К тому же, гадят!
Помилуйте!
За что их любить?
3.
Из Одессы мы с Аннушкой двинули автостопом по Крыму.
Мы побывали в Бахчисарайском дворце.
Грызли жареный миндаль.
Целовались под могучей тенью грецкого ореха.
Ловили ящериц.
Мало ли еще что?..
Но, чёрт возьми, Аня еще не была моей.
Я уже стал подзабывать свою Казань, кафедру вулканологии, жену Маргариту Ивановну, трех ребятишек мал-мала-меньше.
Моя прошлая жизнь представлялась теперь этаким маревом, сиреневым туманом.
Реально же существовала только Анна, в контексте разнообразных географических ландшафтов и искусственных архитектурных сооружений.
Когда же ты станешь моей? я нервно дергал кадыком.
Милый, я подам знак, мрачнела моя очаровательная мучительница.
Меж тем, автостопом мы вернулись в Одессу и на теплоходе «Саратов» отбыли в порт семи морей, в Москву.
И вот теплоход «Саратов» уже причаливал в Речном порту града на Семи Холмах.
Моей жены и детишек среди восторженных встречающих не было.
Может, оно и к лучшему.
Я не узнал бы их.
Прошел целый год моих странствий по голубой планете.
Анну же встретил двухметровый красавец с чёрными сросшимися бровями. Судя по наутюженной форме, подполковник службы спасения.
Познакомься, Юрий, повернулась ко мне Анна Самуиловна, мой муж, Георгий Петрович. Специалист по спасению людей по неосторожности свалившихся в кратер вулкана.
Жора по-медвежьи стиснул мою интеллигентную руку.
В глазах моих почернело.
С кем имею честь? пробасил спасатель.
Юрий Козлов. Ученый. В настоящий момент, вольный странник, вернувшийся из-за семи морей.
Весьма рад, сквозь зубы пророкотал неожиданный супруг моей Аннушки.
А я как рад! Нет таких слов, чтобы
Новенькая «десяточка» ждала мою любовь возле аляповатых бетонных тумб.
Жорж, ступая по-военному упруго, потащил пудовые чемоданы.
Так как же мы, Анна? помертвев, спросил я.
Анюта сжала мою правую руку, не как ее муж по-хамски, со скрытой угрозой, а нежно, вкрадчиво:
Потерпи Я дам знак!
Терплю. Но что это мне стоит?!
Я же оставил Анне свои казанские телефоны (домашний и кафедры), и, с горя опрокинув в какой-то тошнотной забегаловке стопарь «Молодецкой», на ватных ногах поплелся к Казанскому вокзалу.
Спьяну я все пытался вспомнить лицо своей милой женушки и малых деток.
Увы, предо мной стол лишь один лик, моей погубительницы.
О, Анна!
Что же мне делать с собой?
Ответь!
Не дает ответа.
В 21.30 я выехал «скорым» в Казань.
4.
Прошло три дня.
Я думал страсть сойдет на нет, покроется розовым флером, кисеей, даже дымкой. Она же разгоралась во мне все ярче и ошеломительней.
И даже стремительный карьерный взлет, меня избрали проректором, не успокаивал.
Ночью я, в одних трусах, выскакивал на балкон своей квартиры (девятый этаж, вид на Волгу) и долго вглядывался куда-то вдаль.
Надо мной разверзалась звездная бездна.
Крупные светила шевелили тонкими лапками, перемигивались, словно намекая, мол, прохлопал, прозевал свое, сукин сын, счастье.
Я не обижался на звезды.
Они были правы.
Я лишь втягивал ноздрями ночной воздух.
Пахло скошенным ковылем, стреноженными татарскими лошадьми. Казалось, меня обдавало нежным запахом моей Аннушки.
И тут раздался пронзительный телефонный звонок.
Кто говорит?
Дурачок!
Я лязгнул зубами и почесал правой ногой волосатую икру левой.
Что еще за дурачок?! За дурачка ответите!
Боже, что он несет? Это я, Анна!
Анна? Какая Анна?
Ты забыл меня
Знаете, вы звоните в ночное время. У меня жена, трое детей, мал-мала-меньше. К тому же, я недавно назначен проректором Казанского университета. А это вам не хухры-мухры!
Короче! Завтра ровно в девять в гостинице «Саратов». Номер 777. Я тебя жду!
В телефонной трубке раздались длинные гудки.
По спине пробежал озноб, вот еще один поворот в моей нелегкой судьбе.
Готов ли я?
5.
В гостинице, в номере «люкс» с красными бархатными занавесками на окнах с видом на исток Волги, мы провели умопомрачительную, эротически насыщенную ночь.
Чем глубже я познавал Анну, тем более таинственной она для меня становилась.
Я любил ее так, как никто и никогда не любил.
Я любил ее даже сильнее, чем самого себя.