Виния окинула взглядом цирк. Зрители нижних рядов были облачены в белое. По капризу Домициана сенаторы должны были являться в цирк, словно в курию в парадных одеяниях. Средние ряды пестрели самыми яркими красками там разместились богатые горожане. Однако случалось и простолюдинам отвоевать место, и тогда дорогой виссон, египетский лен, косский шелк соседствовали с грубой шерстью, и среди изысканных сиреневых, синих, изумрудных тонов возникало черное или коричневое пятно. Верхние ряды занимала беднота в тускло-серых, некрашеных туниках.
Виния сидела между дядей и братом и тихонько вздыхала: между ней и Фуском пролегла арена ложа префекта преторианцев была напротив, рядом с императорским подиумом.
Виния, нежно позвал Гай Элий. Не хочешь ли ты поменяться местами с дядей?
Зачем это? подозрительно спросила Виния.
Гай нагнулся к ее уху.
Затем, что в самый напряженный момент ты вопьешься ногтями в соседа.
Вот еще, рассердилась Виния. Неправда. Я всегда очень сдержана.
Можешь уверять в этом префекта Фуска, но не меня.
Вот и садись на место префекта, а его пришли сюда, сварливо возразила Виния.
Это невозможно. Разве что отправить тебя на ту сторону, а сюда позвать его дочь.
Как? удивилась Виния. Корнелию может увлечь столь низменное зрелище?
Вчера она уверяла, что придет.
Я не слышала.
Она сказала это при прощании. Я провожал ее до лектики, напомнил Элий.
Виния загорелась.
Гай, пожалуйста, пригласи ее. А я там устроюсь. Успеем, консулы еще не прибыли.
К немалому изумлению Винии и еще большему Анция, Гай Элий легко согласился.
Хорошо, пойдем.
Гай! окликнул сына Анций, но тот, верно, не расслышал шум, царивший в цирке, вполне мог служить оправданием. Но почему-то взгляд Анция стал еще удивленнее.
Корнелий Фуск, усадив дочь, с ног до головы закутанную в белое покрывало, подошел перекинуться парой слов с египтянином Криспином, сидевшим по другую сторону императорского подиума. Египтянин говорили, предки его торговали рабами получил всаднический перстень от Домициана и считался доверенным лицом императора. Фуск держал с Криспином пари и хотел расспросить его о гнедой кобыле (Криспин во всеуслышание заявлял, будто видел ее еще у перекупщиков, и она вовсе не так хороша), а заодно послушать, как прошло утро на Палатине и откуда нынче дует ветер.
Марк Веттий утром он получил приказ сопровождать префекта, что, впрочем, было не в новинку, ему случалось охранять не только префекта, но и самого императора чувствовал, что весь горит, хотя солнце еще только взошло. Разумеется, центурион-преторианец не мог осмелиться заговорить с дочерью префекта. С другой стороны, накануне они, волею судеб, оказались за одним столом. Так кто углядит дурное в том, что он осмелится ее приветствовать?
Корнелия, оглядываясь, на мгновение откинула покрывало. Как, она не обернется, и он не увидит ее лица? Искушение оказалось слишком велико.
Да пошлют боги тебе долгих лет и здоровья, прекрасная госпожа.
Корнелия повернулась к нему. Без удивления и без усмешки обычных спутников заносчивости.
Здравствуй, центурион. Я помню тебя, но прости, не знаю твоего имени.
На этот вопрос Марк ответил не сразу, что получилось ужасно глупо, и она, конечно, удивилась. Просто он так жадно вслушивался в звук ее голоса, что не понял вопроса.
Марк Веттий.
Марк Веттий? Хорошо, я запомню.
Эта простая учтивость заставила Марка покраснеть от удовольствия. Он не знал, что еще сказать, и мучился при мысли, что она сейчас отвернется, но Корнелия сама продолжила разговор.
Где ты получил отличие? она смотрела на золотое запястье.
В Британии, госпожа. Наш легион сражался там.
Знаменитый Четырнадцатый?
Да, госпожа, хоть это он мог произнести с гордостью.
Расскажи мне, как ты получил награду.
Марк ответил не сразу. Почетный знак он заслужил честно. Только как рассказать обо всем прелестной девушке? В той войне не было красивых, показательных сражений, когда расположенные в шахматном порядке манипулы с боевым кличем бросаются в атаку, с флангов налетает конница
Нет, тот год казался ему сплошным переходом через болота, когда он, как вьючное животное, брел, не поднимая глаз от тропы, и по грудь барахтался в вонючей жиже, а враги, прекрасно знавшие местность, налетали внезапно, выныривали из тумана, выныривали и исчезали так быстро, что легионеры не всегда успевали схватиться за мечи. От легиона словно отхватывали кусок за куском. В той войне было много крови, но еще больше пота, и вряд ли рассказ о бесконечном марше, непросыхающей одежде, стертых ногах и гноящихся ранах мог развлечь девушку.