Да, госпожа, хоть это он мог произнести с гордостью.
Расскажи мне, как ты получил награду.
Марк ответил не сразу. Почетный знак он заслужил честно. Только как рассказать обо всем прелестной девушке? В той войне не было красивых, показательных сражений, когда расположенные в шахматном порядке манипулы с боевым кличем бросаются в атаку, с флангов налетает конница
Нет, тот год казался ему сплошным переходом через болота, когда он, как вьючное животное, брел, не поднимая глаз от тропы, и по грудь барахтался в вонючей жиже, а враги, прекрасно знавшие местность, налетали внезапно, выныривали из тумана, выныривали и исчезали так быстро, что легионеры не всегда успевали схватиться за мечи. От легиона словно отхватывали кусок за куском. В той войне было много крови, но еще больше пота, и вряд ли рассказ о бесконечном марше, непросыхающей одежде, стертых ногах и гноящихся ранах мог развлечь девушку.
Для женщин у него имелась особая история, где встречалось все: начищенные значки легионов, сияющие доспехи, алые плащи; враги, бросающиеся в бегство при одном виде римских солдат; невероятная добыча; сражения от восхода до заката, когда в бой вводят сначала манипулы гастатов молодых, неопытных воинов, за ними вступают принципы, а затем уже приходит черед триариев лучших, опытных бойцов.
Земля содрогается под нашими шагами, и орлы
Тут он взглянул в серые с прозеленью глаза Корнелии и осекся, а спустя мгновение рассмеялся. Корнелия тоже улыбнулась, сказав:
И отец мой, и дядя воевали. Я знаю, что военный поход мало напоминает описанную тобой веселую прогулку. К тому же Юлий Фронтин был частым гостем в нашем доме, я слышала его рассказы. Из Британии многие не вернулись.
Многие, как эхо повторил Марк.
Друзья?
Друг. Спас меня, а сам погиб.
Ты недолго пробудешь в долгу.
Что?
Но она, уже увлеченная другим, спрашивала.
А женщины бриттов? Красивы?
Лицо Марка вновь заалело. Не мог же он сказать: «Я позабыл их, увидев тебя».
Римлянки красивее, госпожа.
Не лукавь. Говорят, у них длинные светлые волосы
Я предпочитаю черноволосых.
И огромные голубые глаза
«Громы Юпитера! И он должен терпеть?»
Мне по сердцу иной цвет, госпожа.
Он все-таки позволил голосу дрогнуть. Расплата наступила мгновенно.
Понимаю. Эта черненькая твоя невеста?
Что? опешил Марк. Какая?
Тут он вспомнил Панторпу, накануне сидевшую рядом.
Легионерам запрещено жениться, госпожа.
Жаль. Девушка миленькая, Корнелия опустила покрывало.
Марк проклинал свою злосчастную судьбу. Окажись он богатым бездельником в тоге с пурпурной каймой, ему дозволено было бы сказать что-то о затмении солнца, или погасшей звезде. И Корнелия улыбнулась бы этим затасканным словам дамы любят проверенные комплименты. Глядишь, она смилостивилась бы и вновь открыла лицо.
Пока Марк вздыхал, Гай Элий и Виния Руфина добрались до цели своего путешествия. Виния предоставила брату одному зайти в ложу, а сама примкнула к вполголоса беседовавшим Фуску и египтянину.
Спустя мгновение, Гай Элий покинул ложу рука об руку с Корнелией: горе Марка было безмерно.
Наконец, звуки труб возвестили о прибытии консулов. На арену выступила процессия жрецов, ведших белого жертвенного быка. Алтарь обагрился кровью.
Напряжение все возрастало. Смолкали разговоры, затихало даже шуршание одежд. Зрители застывали на своих местах: руки сцеплены, глаза устремлены к воротам, откуда должны вырваться колесницы.
И зрители в едином порыве качнулись вперед, взревели трубы, ворота распахнулись, упала цепь, перегораживавшая арену колесницы сорвались с места.
Виния застонала. По жребию квадрига Меппа оказалась ближе всего к зрительским трибунам. Чтобы победить, вознице предстояло прорваться к центру, обойдя пятерых соперников. Тогда колесница, огибая мету, полетит по самому короткому пути.
Префект! Сто тысяч сестерциев на «зеленую»! крикнул кто-то над ухом Фуска.
Он кивнул и вытянул два пальца, показывая, что принимает пари и удваивает заклад. Виния сорвала золотой браслет.
Ставлю на Меппа!
Молодая женщина в соседней ложе подняла над головой жемчужное ожерелье.
Против Меппа на «зеленого».
Твоя сестра опять проиграется, сказал сыну Анций, хоть и не видевший племянницу, но прекрасно знавший, что с ней творится.