Панторпа, забудь, что ты моя рабыня. Ты ученица Париса.
Я помню это.
Плохо помнишь. Или не понимаешь. Парис два года выбивался из сил, занимаясь с тобой ради чего?
Панторпа смотрела на нее круглыми глазами.
Ради того, яростно продолжала Виния, чтобы его искусство не умерло вместе с ним.
У него есть Клеон и Диомед, еле слышно возразила Панторпа.
Будь Парису нужны только они, он бы и учил только их, вспылила Виния. Парис надеялся: ты скажешь то, что он не успел досказать
Нет! закричала Панторпа. Я не хочу! Я не смогу без него!
Что за крик, что за плач? прозвучал низкий мужской голос.
Панторпа, подобрав края туники, опрометью кинулась в дом. Слишком хорошо знала, кому принадлежит голос. Виния, удивленная еще более, обернулась.
В дверях застыл черный силуэт. Особенно поразило Винию то, что гость явился не со стороны атрия, откуда полагалось бы, но из глубины дома.
Дядя? Откуда ты?
Из твоего кубикула, дорогая. Ты не известила меня, что намерена ночевать под открытым небом. Я прождал два часа, собираясь пожелать тебе спокойной ночи.
Анций подошел к племяннице, остановился, уперев руки в бока. Виния глядела на него снизу вверх. Сейчас дядя казался ей особенно худым и особенно высоким. Правда, с годами он начал сутулиться. Анцию было за шестьдесят, но выглядел он моложе, несмотря на седину. Близко посаженные серые глаза оставались такими же ясными и чистыми, как у Гая Элия. И жизни в них было не меньше. А вот яду, пожалуй, больше. Как и в голосе.
Два часа? не поверила Виния. Так ты пришел, пока еще были гости Почему же ты
Не порадовал их своим присутствием? Я решил, что с тебя достаточно незваных гостей.
Но, дядя! возмутилась Виния. Я не позвала тебя, потому что ты их всех терпеть не можешь: и Марциала, и Париса, и
Согласен, не жалую. Софокл мне больше по душе. Поэтому я провел время в его обществе. Свиток лежал у тебя подле кровати, пояснил он. Тебе не случалось оценить преимущество разговора с собеседником, который не может ничего возразить?
Но, дядя
Теперь ты спрашиваешь, зачем этот старый осел пожаловал? Я, разумеется, не о Софокле.
Но, дядя, рассмеялась Виния, ты несправедлив.
Разумеется. Я не только несправедлив, но и пристрастен. Доказательство тому то, что я избаловал тебя совершенно.
Виния развела руками. Слов у нее не было.
Скажи, это новый способ лечения: сидеть на холодной земле?
Песок теплый, возразила Виния.
Препираться со старшими это тоже новая добродетель? Весьма распространенная, должен признать. Вчера мой почтительный сын пытался меня вразумить, сегодня племянница. Я, конечно, весьма признателен
Твой почтительный сын, перебила Виния, не умеет держать язык за зубами.
Ты о своей болезни?
Анций положил руку ей на лоб.
Гай до сих пор уверен, что сумел меня провести. Как видишь, он невысокого мнения о моей проницательности, дорогая племянница. Впрочем, как и ты.
Но, дядя
С Гаем еще вчера сделался приступ необыкновенного веселья, Анций отнял руку и заставил Винию подняться с земли. А я по опыту знаю: когда он так весел, скрывает беду.
Анций взял Винию под руку и ввел в дом.
К тому же, он два дня ходит за тобой по пятам. А так как подобное постоянство ему не свойственно, то я заключил, что беда стряслась именно здесь.
Но как ты узнал, что я больна? Я так плохо выгляжу?
Ужасно.
Правдивость добродетель людей старой закалки, ввернула Виния.
Боюсь, если я вновь проявлю ее, ты рассердишься.
Говори. Я приготовилась к худшему.
Видишь ли, раз префект Фуск не остался в твоем доме на ночь А рассчитывать на твое благоразумие не приходится
О, сказала Виния.
То я заключил, что ты больна и больна серьезно. Полагаю, префект утратил интерес к твоей особе по той же причине. Больных жен не любят.
Ты ничего не знаешь, вспылила Виния. Его дочь вернулась из Толозы
Ну, да, а иначе он всю ночь просидел бы у твоего изголовья.
У Винии слезы навернулись на глаза. «Я и в самом деле больна и плаксива».
Дочь Корнелия Фуска и Антонии, Анций неодобрительно покачал головой.
За что ты его так не любишь?
Он из той же породы, что были твой отец или Антоний Прим Блеск, риск, азарт мир у ног, мир во прахе Миг и сам во прах.