Как выразить мою благодарность Виния коснулась руки Фуска.
У тебя для этого такие богатые возможности, засмеялся префект.
Они нехотя расстались. На пороге Фуск обернулся.
Не забудь о порошках Зенобия. Порадуй меня поправься.
О, будь спокоен, до завтра я не умру, утешила его Виния. Завтра скачки.
* * *Виния едва держалась на ногах. Путь от атрия до кубикула казался неодолимым. Она стояла, привалившись спиной к колонне, и сквозь распахнутые настежь двери видела мелькание огней: слуги убирали остатки трапезы.
Виния почувствовала, что задыхается. Сделав несколько нетвердых шагов, вышла во двор. Жара почти не спадала, но в перистиле было свежее, чем в комнатах. Тихо поскрипывала старая олива. Ветер доносил водяную пыль фонтанов. Оглушающее пахли белые лилии.
Когда-то перистиль в доме Тита Виния украшали десятка два статуй, из которых уцелели лишь две скульптурные группы: Медея, обнимавшая детей, и Рея Сильвия с близнецами Ромулом и Ремом на руках. Посеребренный луной мрамор мягко светился. Копии с греческих оригиналов являли совершенство черт и пропорций.
Обычно ваятели изображали Медею, занесшей кинжал или меч. Однако эта скульптура была совсем иной, чем и нравилась Винии. Одной рукой Медея прижимала к себе младшего мальчика, другой обнимала и одновременно отталкивала назад, к себе за спину, старшего, словно торопясь закрыть его от опасности. Винии казалось: в этот миг Медее передали приказание царя она должна отправиться в изгнание, отдав детей Ясону и его новой жене.
Виния никак не могла взять в толк: почему Еврипид, сочиняя трагедию, сделал Медею убийцей собственных детей. Древнее сказание гласило: послав сопернице отравленный наряд, Медея бежала из Коринфа. Детей оставила в храме Геры. Но коринфяне, разгневанные гибелью своей царевны, нарушили неприкосновенность убежища и убили детей.
Виния вздрогнула чья-то холодная ладонь коснулась ее руки.
Панторпа? Что ты здесь делаешь? Иди спать, уже поздно.
Холодные пальцы Панторпы только крепче сдавили ее запястье.
Парису грозит опасность?
Я не знаю.
Нет. Знаешь. Зачем префект Фуск послал с ним центуриона? Почему советовал уехать?
Панторпа, устало откликнулась Виния. Я ничего не знаю. Поговорим утром.
Нет. Скажи сейчас. Парис известен, всеми любим
Слишком известен, слишком любим
Так это правда? Император ненавидит его? Префект Фуск не мог не предупредить тебя
Еще ничего не известно, терпеливо повторила Виния. Но дурные предчувствия
Панторпа отступила на шаг. Воскликнула:
Пусти, я пойду к нему!
Сейчас? Ночью? теперь Виния схватила ее за руку. Ты с ума сошла!
Я должна его предостеречь.
Префект уже сделал это.
Я сумею убедить Париса уехать.
Не говори глупостей, рассердилась Виния. Если префект не убедил Парис взрослый человек
Ты так спокойна! взвилась Панторпа. Речь идет о его жизни!
Виния на мгновение прикрыла глаза. В ушах звенело.
Я не спокойна. Мне страшно. Проси богов
Просить богов, вместо того, чтобы помогать самой? перебила Панторпа.
Сейчас ты не поможешь. Напротив
Почему? снова разгорячилась Панторпа.
Виния опустилась на колени, а потом и села на песчаную дорожку. Ноги не держали. Можно было бы просто прикрикнуть на Панторпу и идти спать, но Виния боялась, что девушка и впрямь побежит ночью через весь город к Парису. «Влюбленные упрямы, как» Не найдя подходящего сравнения, она сказала:
Если Парис решит уехать, ты окажешься обузой. Если же нет Он вправе выбрать свою судьбу. С нашими страхами, нашей болью мы должны справляться сами.
Но я хочу быть рядом с ним.
Прости, Панторпа, резко сказала Виния. Он не звал тебя.
Я знаю, мотнула головой Панторпа. И про Домицию тоже знаю. Придти к нему жить я не могла бы незваной. Но умереть с ним вместе могу! воскликнула она, воздев руки.
Жест был великолепен, жаль, Виния не оценила.
Нет, не можешь.
Я желаю разделить его судьбу.
Забудь о своих желаниях.
Панторпа попятилась и взглянула на нее исподлобья.
Прости, госпожа. Я всего лишь рабыня.
Виния так рассердилась, что не сразу смогла ответить. Ей хотелось воскликнуть: «Панторпа, оставь в покое и меня, и Париса! Ни у меня, ни у него нет ни сил, ни желания успокаивать влюбленную девчонку. Парис сам решит, что делать дальше». Но она знала, что Панторпа останется глуха к ее словам, ибо сейчас внимает лишь голосу чувств.