Марк невозмутимо продолжал трапезу у префекта Фуска не должно возникнуть ни малейшего сомнения в том, что его центурион туг на ухо.
Фуск в ярости бросил Парису по-гречески:
Дерзкий, зачем ты чудовище дразнишь?
Парис в третий раз поймал его взгляд. И Фуск, наконец, понял немой вопрос: «Что, исполнился мой срок?»
Виния уже собиралась выглянуть в окно и сказать что-то о луне и ветре, когда в экус вошел Гермес. С ужасом уставился на опустевший стол.
Что случилось? нетерпеливо воскликнула Виния.
Старик поднял на нее глаза. Опомнился:
Тебя, госпожа, спрашивает какая-то девушка.
Меня? Виния очень удивилась. Она не назвала себя?
Гости с облегчением прислушивались к разговору.
Нет, госпожа. По виду знатная девушка. Носилки у нее не чета твоим, не в обиду тебе будь сказано, Гермес вновь выразительно оглядел стол. И рабы, и одежда
Так что ей нужно? перебила Виния.
Она спрашивает, нет ли здесь префекта Фуска?
Ах, вот как? Виния бросила на пораженного Фуска убийственный взгляд. Пусть войдет. Я жажду с ней познакомиться, добавила она сладеньким голоском.
Гай Элий с сочувствием поглядел на префекта. Фуск выразительно пожал плечами. Теперь все: и гости, и хозяйка с жадным интересом обернулись к двери. Даже Марциал немного успокоился.
Прозвучали шаркающие шаги старика, казалось, он возвращается один, но неожиданно следом за рабом в освещенный зал из темноты беззвучно вступила девушка.
Корнелия! вскричал потрясенный Фуск.
Виния в изумлении и некотором испуге уставилась на дочь префекта. Корнелия отличалась высоким ростом, пленительным сложением и была одарена всем, чем может одарить юность: здоровым румянцем, нежной кожей, собственными густыми локонами. «Она вовсе на него не похожа», думала Виния, созерцая массу черных кудрей и серые с прозеленью глаза. Корнелия чуть повернула голову, отыскивая взглядом отца, стремительно шагнула вперед. «Ох, нет, похожа. Как она улыбается? Как ее отец? Тогда Рим погиб».
Но Корнелия не улыбнулась. Обратилась к Гаю Элию, занимавшему место хозяина.
Могу я войти?
Конечно! воскликнула Виния, опережая брата.
Простите, что прервала вашу трапезу, сказала девушка.
Фуск, наконец, опомнился.
Корнелия, откуда ты?
Сегодня высадилась в Остии, ответила она спокойно и ясно. Подождала несколько мгновений, пока префект сообразил подвинуться и уступить ей часть ложа. Села. Объяснила: Хотела сразу отправиться в Альба-Лонгу, но, по счастью, услышала, что император в Риме. И тогда поспешила домой.
Фуск вовсе не был доволен ответом.
Но почему ты покинула Толозу? Почему не сообщила мне? Я бы прислал людей
Мне достало собственных слуг, ответила Корнелия так, словно для юной девушки было самым обычным делом отправиться в дальнее путешествие. Боюсь, мое письмо запоздало. Я отослала его за неделю до отъезда.
Виния Руфина смотрела на нее во все глаза. «Мне бы такую уверенность в тридцать лет, не то, что в пятнадцать».
Быть может, Корнелия поднялась, мне следовало дождаться тебя дома? Прости, не утерпела, добавила она все также мягко, спокойно, без малейшего намека на улыбку.
Виния бурно запротестовала. Не может же гостья так сразу покинуть ее дом, не отпив ни глотка вина, не вкусив угощения. Не дожидаясь согласия префекта и его дочери, хлопнула в ладоши.
Гермес, подай чашу.
Корнелия взглядом спросила позволения отца, вновь села, приняла кубок, сплеснув немного вина, призвала милость богов на обитателей этого дома.
Остальные молча наблюдали за ней. Мужчины улыбались с каждым мгновением все шире и шире. И, по мнению Винии, глупее и глупее. «Ну, да, лицо не испорчено румянами и белилами, тело тугими повязками. Но локоны, рассыпавшиеся в беспорядке я знаю, сколько часов она провела перед зеркалом, создавая такой беспорядок».
Марк положил, наконец, огрызок яблока, который продолжал машинально сжимать в руке. А говорят, боги не сходят на землю! Сколько он повидал женщин: и в Британии, и в Паннонии, и в Германии, и в Мезии, и в Далмации, везде, где проходил его легион; и в самом Риме столице мира белокожих, золотисто-смуглых, рыжих, черноволосых, белокурых И он смеет сказать: смертные женщины такими не бывают.
Корнелия, не смущаясь, внимательно оглядела каждого. Встретившись с ней взглядом, Виния невольно опустила глаза. Показалось вдруг, что неулыбчивая девушка видит ее, Винию Руфину, не такой, как видят другие, то есть не просто любезной хозяйкой, изящно одетой и причесанной, с чашей вина в руке, развлекающей гостей Нет, ей открылась Виния Руфина, рыдавшая над телом отца, Виния, забрызганная кровью Тигеллина, Виния, впервые заглядевшаяся на Корнелия Фуска