Рассказывай дальше, Эрнадо.
Мой бывший учитель торопливо отложил оранжевую гроздь.
Я вел бой на самой границе нейтрализующего поля. Когда катер подбили, вошел в поле за несколько секунд до взрыва, который из-за этого не произошел. Мне оставалось лишь приземлиться.
Не самое простое занятие с неработающим двигателем.
Гравикомпенсатор смягчил удар. Ну а в горах меня не смог бы взять и батальон гвардейцев Когда я увидел, что началась эвакуация, то стал пробираться к дворцу. Было ясно, что Шоррэй проиграл. Конечно, что он мертв, я не предполагал
Это была случайность.
Шоррэя нельзя победить случайно, принц.
В голосе Эрнадо звучала такая убежденность, что я не стал спорить. Перебрав несколько блюд, я выбрал наконец приемлемое копченое мясо, нарезанное узкими полосками и залитое почти безвкусным соусом.
Эрнадо покосился на окно. Сквозь густую зелень парка проглядывало почерневшее от пожара здание одного из дворцов.
Гиары выплатят репарации, и немалые, мстительно сказал он. Через месяц-другой все разрушенное восстановят. Жаль, что
Он замолчал.
Я глотнул воды из хрустального бокала. Неплохая минералка, но «Боржоми» лучше.
Продолжай, Эрнадо, попросил я. Жаль, что я этого не увижу? Не так ли?
Эрнадо опустил глаза.
Отвечай!
Да, принц.
Я встал из-за стола. Подошел к огромному круглому зеркалу на стене. Деревянная рама, покрытая неизменной резьбой, была произведением искусства. Само зеркало, безукоризненно ровное и чистое, отражало меня в полный рост. Костюм из тонкой золотистой ткани. Великолепно уложенная парикмахером прическа. Принц
Повелителем великой планеты не может быть человек, пришедший ниоткуда, лорд с несуществующего мира, сказал я. Героем, победившим Шоррэя, пожалуйста. Хорошим парнем, достойным золотого памятника в натуральную величину, ради бога. Кем угодно. Но не повелителем планеты, не будущим императором. Не мужем принцессы. Так, Эрнадо?
Да.
Ты знал об этом всегда, с первой нашей встречи. Но ничего не сказал. Почему?
Я спасал свой мир, принц. Свою планету. Я виноват, но иначе поступить не мог.
Я задумчиво посмотрел на Сержанта. Я тоже был виноват перед ним вот только он этого не знал. Ужасно удобная ситуация, когда вина превращается в обиду
Быть может, я попрошу от тебя чего-то очень похожего, Эрнадо. Пусть даже окажусь в свою очередь неправым.
Эрнадо с любопытством посмотрел на меня. Ответил, тщательно подбирая слова:
Это будет справедливо, принц. Я в долгу перед вами, а моя планета в безопасности.
Я кивнул. И произнес неожиданно для самого себя:
Кажется, мы договорились быть на «ты», Эрнадо?
Тогда мне придется не называть вас принцем или лордом. С этими словами фамильярность у меня не получится.
Я не совсем лорд и совсем не принц, Эрнадо. Я Серж с планеты, которой нет.
Эрнадо ответил, словно переступая невидимый порог:
Ты прав, Серж. Это по крайней мере честно Ситуацию тебе объяснила принцесса?
Нет. Она никак не решится на крупный семейный разговор.
А кто же?
Шоррэй. В доверительной, но, увы, короткой беседе.
Доканчивать завтрак Эрнадо пришлось в одиночестве. Меня охватило то странное состояние, в котором процесс размеренного поглощения пищи или просто пребывание на одном месте кажется преступлением. Я отправился к принцессе.
С каждой минутой дворец все больше казался похожим на лабиринт. Целеуказателя у меня не было, а спросить кого-нибудь из немногочисленных слуг мешало самолюбие. Принц, заблудившийся во дворце, пусть даже и чужом, отличная тема для анекдотов.
Я бродил по огромным залам камень и дерево, ни малейших следов техники, во много раз опередившей земную. Наверное, потому ее и не было видно, что она напоминала земную, как умещающийся в дипломате компьютер первые ламповые ЭВМ Я проходил по галереям, абсолютно прозрачным изнутри, но выглядевшим каменными снаружи. Шел коридорами, где дыхание древности было столь достоверным, что становилось фальшивым.
Этот мир тоже играл свою роль, как Шоррэй роль сверхчеловека. Он был монархией, потому что это устраивало каждого подданного. Лучше быть императорским солдатом или младшим дворцовым слугой, чем военнообязанным насквозь демократичного режима или уборщиком в здании парламента. Легче жить по туманным обычаям и ритуалам тысячелетней давности, трактуя их как только угодно, чем устанавливать и выполнять справедливые законы, устаревающие на следующий день после подписания.