Ход его мыслей был безупречен не придерешься. И я со всем согласилась а что мне оставалось делать? Кажется, это должно было превратиться со временем в мою вторую большую жертву, в мое наказание. Постоянно находиться с ним рядом, иногда даже касаться его, ловить каждое слово и каждый жест, благоговеть перед ним и делить все тяготы и опасности дорожной жизни и не сметь даже взглянуть на него по-другому, иначе, чем с дочерней почтительностью. Худшего испытания он не смог бы измыслить!
И чародей, действительно, не щадил меня. Его требовательность превосходила всякие границы, а эксцентричные выходки порой доводили почти до слез. Иногда даже сложно было сказать: намеренно он это делает или случайно. Но я не собиралась отступать от своего, стараясь не жаловаться, и бывало порой, что чувствовала себя вознагражденной сторицей, когда он держался со мной, как с равной, что бывало, впрочем, далеко не часто.
Так, в первый день после отъезда, Конрад завел со мной разговор о конечной цели нашего пути (на самом деле, естественно, промежуточной, конечной только на данном этапе, и как он предполагал для меня; о собственной конечной цели он никогда не говорил).
Куда мы все-таки направляемся? спросил чародей, покачиваясь в седле в такт шагам своенравного жеребца,
Кто поможет в моих поисках? Теперь можешь смело говорить об этом.
Я слегка склонила голову и взглянула на него из-под полуопущенных ресниц. Мне была хорошо известна сила этого взгляда. Но он, кажется, остался равнодушен.
Мы едем к той, кого именуют Хозяйкой Леса или Госпожой. Она может дать ответ на твой вопрос. И еще на многие другие, важные для нас, вопросы, сказала я.
Разве я не сумел бы отыскать дорогу без твоей помощи?
А разве я сказала бы тебе тогда, к кому мы направляемся? Нет. Ее находят только те, кто должен найти. А меня она ждет.
Понятно, только и произнес он.
Мы долго ехали по болотистой низине, всматриваясь вперед сквозь низко стелющийся туман. Сырость все плотнее окутывала нас. Временами казалось, что воздух с трудом проникает в легкие, но это была всего лишь иллюзия, и мы медленно продолжали путь, который уводил нас в неизвестность.
Ты ведь понимаешь, что после того, как мы отыщем Хозяйку Леса, необходимость в твоей помощи отпадет? спросил вдруг Конрад, и я поразилась его прямоте.
Но мы ведь можем очень долго ее искать, ответила я,
А для тебя, как я поняла, дорог каждый день Поэтому мы можем заключить своеобразный договор: я привожу тебя к Госпоже как можно быстрей, но до этого ты даешь мне слово, что позволишь следовать за собой и дальше.
Он усмехнулся. Усмешка мелькнула и пропала в длинной седой бороде.
Цепкий котенок!.. Конечно, я могу дать тебе слово. Хоть тысячу слов. Но что помешает мне его нарушить? Как ты уже поняла, я никогда не признавал таких понятий, как «благородство», «честь», «верность клятве», а всегда действовал в соответствии с тем, что казалось мне наиболее разумным в данный момент. Увы, я не рыцарь!
Да, я знаю, кивнула я, прикусив губу.
И каждый из нас остался при своем. После этого разговора наши отношения обострились еще больше, с каждым днем все сильнее напоминая некий молчаливый поединок. Никто не хотел уступать, никто не спешил открывать свои карты. И по-другому, видимо, было нельзя.
Пока мы ехали через земли, еще не потревоженные злыми силами, хранящие свою уникальность и красоту. Они казались постепенно тающими островками в мире, где воцаряется хаос и черная магия. Если в один прекрасный день темные волны захлестнут и их, то, конечно, утратит смысл и наше путешествие, и моя учеба у ястреба, и все планы и устремления, и даже надежда, которая, как говорят, умирает последней. Конечно, я не была дурой, чтобы не понимать этого, и не собиралась затягивать путь к домику Госпожи до бесконечности. Ведь пока еще не все было потеряно и бороться имело смысл.
Мы проезжали Вайедолон, славящийся своим искусством выращивания цветов, и нас окружили холмы, полные такого небесного благоухания, что, кажется, даже Конрад слегка потерял голову и на время забыл о своей роли строгого учителя. Вокруг нас, заполняя все видимое пространство, колыхались белые розы. Расходясь на четыре стороны света, издалека поля казались покрытыми морской пеной, и, словно вода, обтекая нас белыми бурунами, разбивались у ног наших лошадей тысячами нежных лепестков цветочного прибоя.