Правильный куб, возле полюсов пустовали широкополые конусы, простирал свои характеристики на расстояние в три планетарные атмосферы.
Шестеро устроили Эдем. Сначала добровольно и с глубоким детским интересом, а потом по мере утраты ума и любви тоже добровольно, как экземпляры эксперимента, приняли участие в этих делишках людольвы. Но они уже были испорченные в буквальном смысле испортился механизм, бережно сочинённый Первопричиной. Так снимается хороший фильм продумываются в сценарном листе главные моменты, а детали сами совпадают, ибо главное-то сделано на совесть. Рабороботы потоком выходили с конвейера изобретателей. Совсем испорченное сырьё во имя гуманности и голубого неба уничтожалось.
Цель-то у гостей была самая святая посеять островок разумности во вселенной, оставить семя своё с планет, которые были для них родиной.
Кроме того, по мере накопления материала, создалась как бы сама собою фауна-флора, столь несоответствующая духу планеты, что создатели могли возгордиться и считать себя и впрямь и вкось создателями.
А ещё выяснилось, что необязательно стремиться к одной цели целей может быть много, там где вообще завелась эта всегда опасная дрянь (цель).
Можно создать материал заведомо второго сорта да и о себе стоит позаботиться. Каждый хотел, чтобы основой для Жителя послужил он сам. Пришлось пойти на компромисс. Решили, что пусть будут шесть рас.
Хотя зачем это родительское стремление ежли речь о тех, кто заведомо будет хуже. Родители-то о другом, обычно, мечтают.
Они посматривали на свои творения и гордились немного и ужасались, ну, как полагается находя в биологических роботах сходство со своими телами.
В конце концов, одурев от запаха сжигаемой в печах плоти и сладкого смрада над полями, они убедились, что придётся взять за основу двуногое прямоходящее конструкцию странноватую, но казавшуюся почти идеальной.
Для этого выломали колени вперёд, распрямили гибкие позвоночники потом выяснилось, что это всё весьма ненадёжно позвоночники стремились искривиться, ноги болели.
С глазами тоже перемудрили. Кончилось тем, что засунули первую попавшуюся схему.
Но гости теперь хозяева торопились. Сами не зная, почему. Особенно окрылил их тех, у кого не было крыльев успех с новым сортом мозга. В большую черепную коробку, сократив лобные доли, вдвинули куда-то над шеей сгусток проводов из биоматериала с записью нового алгоритма вместо «знаю-помню-предвижу» «решаю-познаю-боюсь». Связи с действительностью заменили набором команд.
При этом вначале утратилась напрочь какая-то такая штука и печи запылали вовсю. Штуку назвали, помявшись, «известным непослушанием», и огорчились ужасно.
Но дальнейшие пробы выявили сначала пару существ, затем ещё несколько, не утративших устойчивой склонности к известному непослушанию. Тревожная тенденция более заметная склонность к «этому самому» существ женского рода заставила их задуматься и послужила появлению череды горьких и иногда остроумных шуток, породивших в свою очередь целое искусство забытую историю, или иначе мифологию, сказки.
Рассказывает какое-то там лицо с перекошенным на нём выражением
Забудем обо мне
Облокотиться я не мог всё ж так-таки гвоздём рука прибита. Некоторое время я смотрел на левую свою ручонку, да, пора и ею заняться, лево не всегда означает плохо, представляя, как бы она превратилась в лапу дракона или ещё кого похуже.
Пустяки-с.
Поэтому я просто занёс свободную руку с отпечатком, слегка кровавым, от часов, и честными армейскими ногтями попытался вытащить постороннюю деталь. Эх, гвоздодёр бы мне.
Настроение у меня было плоховатое, с какой стороны не глянь не из-за гвоздя, понятно.
Хорошенько нащупав шляпку гвоздя нервными пальцами, я потянул и вытащил. Сел, рассматривая благороднейшее серебро в форме тончайшей иглы. На память оставлю.
Кряхтя и вообще состоя из затруднённых нечленораздельных звуков и забавной мимики, сел я из положения лёжа. Всякие нехорошие вещи, которые я мысленно говорил о себе, уже исчерпали лимит приличия, поэтому я решил успокоиться, избрав в качестве средства успокоения грабительницу.
Перебирая в уме гвардейском всякие подробности выражение глаз, особенности произношения и маникюра, некоторые жесты, литературные отсылки в бытовых репликах и, конечно, чистую и сострадательную меру пресечения в виде серебряной пули я само собой уже знал, кто она.