Существо она безмерно жестокое, до того жестокое, что жестокость где-то там граничит с милосердием, безличным и тоже безграничным. Из чего я бы вывел, что мы с нею два сапога пара, если бы злоупотребление поговорками не было осуждено различными авторитетами в изящной области.
Итак, поехали дальше на перекладных, когда схемка устоялась. Но, ах, как она была недодумана. Взять хоть эту необходимость кутать существ, ибо они стали мерзлявые, в результате неумеренного применения распадающихся в лабораторных смесях веществ. Ну, облысились начисто. Почти.
Кроме того, утратилась первоначальная естественная чистоплотность, и теперь затеялась целая история с водой, мылом и техническою бумагою.
Ну, пустяки.
Для творцов, созидающих новый порядок мелкие досадности.
Затем этих новых детей природы научили строить города, воевать и презирать друг друга за недостаточную чистоту расы им внушили исподволь, а иногда и прямо что более близкое родство с небесными друзьями лучше менее близкого родства.
Саня вовсе не была наивна. Она совершенно точно понимала, что неизвестный ей человек, пожелавший найти в Архиве старые карты города, непрост. У него, несомненно, цель и помимо карт он представился геодезистом и даже настоял, чтобы она проверила его документы. Кроме того, он необыкновенно вежлив не приторно вежлив, как всякая особь грозной части рода человеческого при встрече с обилием яблоневых лепестков, кое представляла собой архивистка. Правда, если бы яблоневые лепестки умели так пристально смотреть зелёными свежими клейкими листочками, то большая часть наблюдателей так бы и оставалась под яблоней, чтобы спать вечным сладким сном.
Нельзя было назвать его манеру вести себя обывательской ни говорлив, ни нарочито таинствен.
Тем не менее, он определённо подбивал клинья, если использовать расхожее развязное выражение. В развязности тоже не замечен. Историй всяких не рассказывал, хотя почти всё в его поведении наводило на мысль, что истории были и, увы, именно такие, о которых рассказывать не следовало во всяком случае, под яблоней.
Для таких затруднительных случаев обычно существуют сновидения они приходят под утро Девятого дня. Принято шутить, что когда заканчиваются Выходные с блаженного Седьмого по Девятый человек вступает в Царство Истины, завтра-то на работу. Давно же говорят, что День Колец тоже назначат Выходным когда экономика устоится. Но, когда это произойдёт, точно не известно. По крайней мере, утром Дня Колец человек просыпается с предчувствием трёхдневной свободы такое ощущение, будто клетка истончается и прутья тают под пальцами. Странно, откуда бы такие страсти ведь живём мы в свободной стране.
Девятый день недели праздник привидений. Появляются Лики в холмах. Небо становится выпуклым. Над улицами летают городские огни. А сны, увиденные в ночь Нептуна, намётывают события, как подол, который требуется подшить.
Саня слыхала также о некоем берущем очень дорого и умнейшем маге, который мог закрепить или спороть намётку, увиденную во сне.
Но дело не сладилось штука вышла такая: никаких снов в положенную ночь она не увидела. В остальные, обыкновенные ночи, само собой, сновидений не бывает.
Почти миновал Девятый день. Приближался вечер. Десятый считался пропавшим в давние времена. Врата-Плутон, как написано в пособиях по календарному делу, захлопнулся и закрыл целые сутки. Этого дня нет, сразу просыпаешься в День Ярры.
Но Саня не знала, что и думать. Проснувшись в Ярров день, она не спустила тотчас левую ногу из-под одеяла на пол, как всегда делала, чтобы обеспечить себя счастливой приметой на всю Десятку.
Причина, по которой стройная длинная нога осталась в тепле, и проста, и странна.
Саня испытала уверенность в первую минуту пробуждения, что она помнит День Врат. Собственно, она помнила смутные, в неухоженном зеркале мелькнувшие события, или даже их обрывки. Сновидение или что это там было принялось неистово ускользать. Само по себе неожиданно обычно картина сновидения застывала в голове, как реальное событие.
Но теперь ей, сосредоточившись, удалось восстановить только вид из окна. Тогда, во сне а как можно видеть сны ночью, которой нет? она посмотрела и ахнула. Полумесяц висел невысоко, и птицы летали вокруг него, чисто драконы. Одна пересекла полумесяц, и наблюдательница долго держала взглядом тёмную галочку, планировавшую среди других, неотличимых.