Я забуду?
Что? Это тоже мне должны сказать вы, понимаете? Все забывают. Помнят только начальную и конечную точки маршрута. Начальную и конечную. И на каждом острове фарватера они, естественно, как и вы сейчас, помнят начальную и данную промежуточную точки. Не знаю, почему так происходит. И не знаю никого, кто мог бы объяснить. Никого, кроме вас. Инфинитная математика наверняка создана еще в бесконечном множестве ветвей, но я не могу я всего лишь поводырь и рад тому, что встретил вас. Так мы двигаемся дальше, или вы уже поняли, чему именно вам нужно дать математическое обоснование?
Я ухватился за спинку стула знакомый стул, я каждый день сидел на нем, когда смотрел визор, а когда приходила Мери но в моем коттедже вообще не было стульев, я люблю плетеные кресла, их у меня пять
Вперед, сказал я и внимательно осмотрел гостиную, стараясь запомнить каждый предмет, хотя запоминать было нечего, я тут жил пять лет, а в этом мире всю жизнь.
Поляков кивнул и сказал:
Это второй остров, доктор Голдберг. Второй, а не первый.
Почему второй? переспросил я. Если считать
Я понял. Сначала это ощутили мои пальцы, а потом дошло и до сознания. Я крепко вцепился в спинку сту это был не стул и не привычное кресло: сооружение, напоминавшее собранную щепотью ладонь, светло-кремового цвета («мой любимый цвет», сказал бы ослик Иа). Я никогда
Ну, как же! Купил я эту качалку в прошлую субботу в торговом центре Кармона специально ездил забирать, штука уникальная, делается по индивидуальной мерке, Полякову в мое кресло не сесть вытолкнет.
Часы в форме большого морского штурвала со старинными арабскими цифрами вместо принятых в Европе более поздних обозначений показывали половину десятого, и я не сразу сориентировался утра или вечера. Вечера, конечно: солнце уже село в западном окне, и засаженное до самого горизонта поле кочерыжечной пшеницы переливалось всеми цветами радуги, я обычно любовался им на закате, ближе к полуночи там смотреть было не на что
Уолтер! Он должен приехать с минуты на минуту. Может, с Глорией, но, скорее всего, один, что-то у них вчера произошло, и Уолт опять будет плакаться рассказывать, какую штуку Глория отчебучила, сил его больше нет сил у него, по-моему, было достаточно и для того, чтобы всякий раз приводить жену в чувство, и для следующего брака, если Глория ему действительно надоест настолько, что придется отвезти ее в центр бракосочетаний, где
Уолтер? Глория? Я отогнал воспоминание и опустился в кресло, поддерживавшая меня ладонь выгнулась и принялась средним пальцем массировать мне спину между лопатками.
Как вы это делаете? спросил я Полякова, стоявшего передо мной в позе Наполеона без треуголки, конечно, но взгляд, левая нога, выставленная вперед
Если б я знал, вздохнул он. Призвание. Опыт. Тренировка. Но в какой-то момент понимаешь: достиг предела. Нужно хотя бы понимание. Ощущение сути. Знание. Теория. Профессия становится набором практик, а я хочу большего. Я уже говорил вам, доктор Голдберг: хочу знать, как и почему это происходит. Какая тут физика. И могу ли я, например Нет, об этом потом Это третий остров на мелководье. Двинемся в глубину или вернемся?
Третий? удивился я.
Третий, буркнул он, передернув плечами. Я ж вам говорил Нет, вы этого уже не помните, обычная история. Вам кажется, что только что мы были в вашем коттедже на Лорел-стрит.
Нет, только что мы были здесь же, но вы сказали, что это остров номер два.
Поляков посмотрел на меня со смешанным выражением удивления и восхищения.
Вы! воскликнул он. Вы запомнили? А первый?
Я покачал головой.
Вы сказали второй, а теперь говорите третий.
И это лишний раз доказывает, заявил Поляков, что вы тот человек, который мне нужен! Так мы пойдем на глубину или вернемся?
Если мы вернемся, сказал я, соображая, как перестроить матрицу движения, чтобы взаимно уничтожались все промежуточные фазовые состояния. Это, конечно, упрощение, модель, но в данном случае, чем проще модель Если вернемся, эту ветвь я запомню, или при закольцовывании маршрута память обнулится, как память компьютера, который после команды «стоп» возвращается в исходное состояние, включая состояние памяти?
Поляков посмотрел на меня с уважением. Сесть ему было негде, я не любил принимать гостей, во всяком случае, не здесь, для гостей у меня была квартирка при университете. Он прислонился к простенку между окнами, став очень похожим на горельеф Наполеона, я даже хмыкнул.