Тот утвердительно кивнул головой. Она нажала стеклянную кнопочку «мандариновый» и стакан тут же наполнился душистым шипучим напитком.
Гармонь? поинтересовалась женщина, указывая на футляр пишущей машинки.
Пишущая машинка, пояснил Самсонов, отрываясь от стакана.
Он заметил, что кожа женщины, по сравнению с проходившими мимо загорелыми людьми, была слишком бледной.
«Новичок», мелькнуло в голове.
Писатель?
Писатель, писатель, неохотно ответил Виктор Сергеевич, тщательно промывая стакан.
Дикарём, аль как?
Дикарём, но я вижу вы тоже новичок?
Нет, что вы, я здешняя.
Самсонов покосился на неё, ещё раз удивляясь белизне её кожи.
А меня загар не берёт, будто прочитав его мысли, ответила незнакомка. Смешно, не правда ли?
Виктор Сергеевич хотел, было, спросить о том, где можно снять жильё, но она перебила его:
Вам нужна квартира?
Конечно, конечно. На месяц.
Пойдёмте со мной, и считайте, что вам повезло. Я завтра улетаю к сестре на север. Летнее время я часто провожу у неё, а она иногда гостит у меня зимой. Я уже больше не могу находиться в этом пекле, страсть как не переношу жары.
Посмотрев на её чёрное платье, Самсонов посоветовал:
Вам бы лучше носить белое платье, в нём жара легче переносится.
Нет, что вы, белое платье это так вызывающе, это же очень броско и неприлично.
Что в этом неприличного? подумал он вслух, и зачем-то добавил:
А у меня жена летом в белом сарафане ходит.
У вас есть жена? удивилась незнакомка.
Да, есть. Клавдия.
А я думала, что у писателей не бывает жён. Может быть, вы ненастоящий писатель?
Как это, ненастоящий? Настоящий. И вот машинка у меня есть и пятьсот чистых листов в чемодане
А а, ну конечно, согласилась та, значит писатель.
Чемодан тяжелел с каждым шагом. Он настойчиво хотел отделить ладонь от запястья.
Давайте помогу, давайте давайте.
Она, не дождавшись согласия, выхватила у стушевавшегося Самсонова тяжеленный чемодан.
Он, растерянный и покрасневший, пытался объяснить ей, что это дело не женское и что он ни капельки не устал.
Женщина шла чуть впереди. Виктор Сергеевич поражался той лёгкостью, с которой она передвигалась. Они свернули в переулок. Частные домики утопали в зелени садов, казались праздничными и приветливыми. Малое количество прохожих говорило о том, что вся остальная людская масса сейчас упивается отдыхом на море. Путь, который они проделали, показался Самсонову не совсем коротким.
Осталось немного, вон там. Женщина подняла руку, в которой держала чемодан, и указательным пальцем куда-то указала.
«А всё говорят, что женщины это слабый пол», непроизвольно подумал Самсонов.
Повернули к покосившейся калитке. По деревянному ветхому настилу, пригибаясь под ветками деревьев, прошли вглубь двора.
Свежестью тянет, подметил Виктор Сергеевич, вдохнув полной грудью.
Тут недалеко болото. Я ж говорила, что жару не переношу, как и мои предки. Они вот и выбрали место попрохладнее.
Прошли мимо крохотных, полуразвалившихся сооружений, похожих на курятники.
А это что? поинтересовался Самсонов.
Это? Это для приезжих. В начале зимы их привозят, вот они и живут здесь.
«Почему в начале зимы»? мысленно изумился он. «Да ещё в таких конурах, без окон и дверей, с прогнившими крышами».
Его мысль перебила женщина:
А в начале зимы у нас очень хорошо. Вы ведь ни разу не бывали у нас в начале зимы?
Нет, не бывал.
А то, что они живут в таких условиях, это не беда. Им поначалу всё равно, хоть дворец, хоть сарай.
Но ведь
Вот и дом, перебила она, указывая указательным пальцем той руки, в которой держала чемодан. «Видимо для нее этот тяжеленный чемодан вообще ничего не весил», подметил он.
Это было почерневшее деревянное сооружение из двух этажей. К двери второго этажа вела крутая лестница с перилами. Вплотную к дому подступали деревья с густой, тёмно-зелёной листвой. Древний колодец с почерневшим от времени бревенчатым срубом. На длинной оглобле «журавля» с одной стороны на ржавой цепи болталось погнутое старое ведро, а на другом конце «журавля», прикрепленный проволокой, полуметровый кусок ржавой рельсы.
Глядя на дом, Самсонов непроизвольно представил избушку Бабы-Яги. Казалось, что это деревянное, неуклюжее сооружение, вот-вот, поскрипывая, поднимется на огромных курьих ногах и закудахчет.