Он то ли вздохнул, то ли всхлипнул.
Влюбился как мальчишка. Да я и был тогда мальчишка. Всего лишь на первом курсе, ещё восемнадцати не было. Она в булочной возле нас работала продавщицей. Я туда каждое утро за хлебом бегал. А у неё халатик такой В общем, наповал. Жениться хотел! Старики, естественно, ни в какую. Я институт бросаю, и мы вместе рвём когти в её город. Меня, конечно, по малолетству в путёвые места не берут, так что ошиваюсь я на товарной станции, вагоны разгружаю. Силой господь не обидел, а паспорт там не спрашивали.
Ну, что ж. Живём мы, значит, так какое-то время. Живём душа в душу. Вдруг откуда ни возьмись! приезжает дядька. Разыскал! И новость привёз: мамка, мол, в больнице с сердцем. Из-за меня слегла. Что тут поделаешь! Я с ним в машину сажусь, невесту чмокнул жди, мол, и домой. Маманя, и правда, в больнице. Просит пожить дома, пока она не оклемается. Живу неделю, другую. День рождения мой подходит. Совершеннолетие! Маманя ради такого случая попросила, чтобы её пораньше из больницы выписали. Да ещё, по её словам, насилу врача уговорила! Но всё-таки отпустили. Устроили они мне, конечно, грандиозный праздник. Батя мотоцикл подарил, о котором я давно мечтал. Ну, и вообще
Короче, отпраздновали, а через пару дней хлоп! повестка из военкомата. И меня без всякого промедления гребут по полной программе и шлют, где Макар телят не пас, аж под Владивосток. Думаю, что без бати тут не обошлось. Но как докажешь! До сих пор это место в моих с предками отношениях тёмным остаётся.
Но дело не в этом.
Служу я, стало быть, в армии, по невесте тоскую, и вдруг получаю письмо. От неё. Прости, мол, дорогой, это была ошибка. Полюбила я теперь по-настоящему, мужчину взрослого, обеспеченного, и выхожу за него замуж. Прочитал я это и с ходу через забор. Чтоб, значит, лично убедиться Или как бы это сказать Короче: когда огнём или кипятком обожжёшься обычно сразу дёргаться начинаешь. Пляски там всякие устраивать. Не думаешь ведь в этот момент, что никакого толку от плясок этих, собственно, нет и быть не может. Ну, вот и со мной что-то такое случилось, наподобие этих «плясок». Но куда там! Только до Лесозаводска и добрался сцапали. Могут, гады, когда захотят! Мне, значит, за это дело дисбат ярким светом светит, а может быть, и тюряга. Приехал отец, с командованием части, с прочими разными чинами якшался, отмазал как-то там, сумел. Но меня после этого на пароходик и к чёрту на рога. Чукотка. Мыс Шмидта. Ты, небось, о таком и не слыхала?
Что?
Да ладно, проехали, махнул он. Служу, значит, я там, откуда уже никак не рвануть. И дёргаться-то не стоит. Отслужил, еду на дембиль чтобы домой? Так нет. Сразу к ней. Приезжаю, смотрю правда, не обманула. Муж такой Какой-то местный начальничек. Ребятёнок. Квартира. Короче, со мной и говорить не захотела. Покрутился-покрутился я да и поехал домой. На работу устроился, по второму разу поступать готовлюсь на первый-то курс восстановиться нельзя и вдруг узнаю, что ребятёночек-то Тот, которого я у девки-то своей видел. Что он мой. Представляешь? Тётка, жена дядькина, проболталась.. И между прочим добавила, что мои благородные родители договорились, что любовь моя не будет на меня претендовать, а они за это будут ей платить алименты. До совершеннолетия ребёнка! Вот такие дела. Так что малыш мой у моих стариков сейчас на иждивении.
Он посмотрел мне в лицо, чтобы увидеть мою реакцию, но я вовремя прикрыла глаза.
Сначала я на стариков обиделся за то, что они так вот чувство моё за деньги купили. Даже из дома уйти хотел. А потом и подумал: хорошо. Они купили. Но есть ведь и те, кто продал. Если бы она не продала, то и они бы не купили. А раз так, то куда мне бежать. К кому? Вот так подумал и Остался. Иной раз думаю про себя, что подлец я такой, ребёнка бросил. А потом думается: мать-то его мне ничего до сего дня ведь не сказала. Если бы не тётка-дура я бы и знать ничего не знал. Значит, никого я фактически и не бросил. Пусть старики его содержат, если вызвались. А я вот защищусь, начну работать. А там посмотрю может быть, и приму от них эстафету. А может быть, и нет. Конкретно не думал ещё. В конце концов ведь не я, а они за моей спиной всё это проделали. Вот пусть и несут свой крест на Голгофу.
Он вздохнул, как мне показалось, с облегчением.
Ну, вот. Теперь ты всё про меня знаешь.