И тут Саймон вспомнил: сам же, будто века́ назад, говорил Рафаэлю, что глава вампиров некто другой. И Рафаэль отвечал: «Камилла до сих пор не вернулась. Я за нее».
Так это вы хозяйка. Глава манхэттенского клана. Он обратился к рабам: Вы меня обманули! Сказали, что встречу устроил Рафаэль.
Я сказал: тебя ждет наш хозяин, ответил мистер Уокер, глядя на Саймона огромными пустыми глазами. Вряд ли раб способен на обман. Скорее всего, он запрограммирован, как робот, передавать слова повелителя и просто не замечает отклонений от надиктованной речи. Вот она, повелительница.
Право слово. Наградив рабов ослепительной улыбкой, Камилла сказала: Уокер, Арчер, прошу, оставьте нас. Мне с Саймоном надо поговорить наедине.
Имя Саймона и «наедине» глава клана произнесла, будто тайный пароль для любовника.
Рабы с поклоном удалились. На шее у мистера Арчера Саймон успел заметить след от укуса: темный синяк, похожий на мазок краски, и еще более темные две дырочки посередине, окольцованные сухой, потрескавшейся кожей. Саймон тихонько вздрогнул.
Прошу, садись. Камилла похлопала по соседнему стулу. Хочешь вина?
Саймон неловко присел на краешек жесткого металлического стула.
Я не большой любитель выпить.
Понимаю, сочувственно произнесла Камилла. Ты ведь совсем еще новичок. Не бойся, со временем приучишь себя употреблять вино и прочие людские напитки. Старейшие из нас способны есть, почти не ощущая болезненных побочных эффектов.
Болезненных побочных эффектов? Саймону слова Камиллы не понравились.
Мы надолго здесь? спросил он, намеренно доставая сотовый и глядя на часы. Половина одиннадцатого. Мне домой надо.
Пригубив вино, Камилла спросила:
Правда? Зачем же?
Мама ждет. Правда, дамочке этого знать не обязательно.
Вы прервали мое свидание. Я думал, дело срочное.
Ты ведь живешь с матерью, так? напомнила Камилла, отставляя бокал. Странно, ты могущественный вампир, и отказываешься покидать дом. Не хочешь вступить в клан.
Так вы прервали мое свидание, чтобы посмеяться? Могли бы выбрать другой вечер. Я на свидания не часто хожу.
Я не смеюсь, не издеваюсь, Саймон. Она облизнула нижнюю губу, словно добирая капельки вина. Просто интересно, почему ты не присоединился к Рафаэлю?
То есть к ней самой.
Чутье подсказывало, что Рафаэлю это не нужно. Он ясно дал понять, что оставит меня в покое, если я уйду. Я и ушел.
Ушел. Бледно-зеленые глаза Камиллы светились.
Я не просил делать из меня вампира, ответил Саймон, поражаясь, зачем он вообще откровенничает с этой странной женщиной. Просто хотел нормальной жизни. Узнав о даре, я подумал: вот шанс. По крайней мере, у меня есть подобие человеческой жизни: я хожу в школу, ночую дома, общаюсь с мамой и сестрой
Ты не ешь в их присутствии. Тебе приходится скрывать тягу к крови. Ты ни разу не питался с человека, да? Пьешь исключительно слитую кровь. Остывшую. Животную.
Камилла наморщила носик.
Саймон пил кровь Джейса, но Джейс не совсем человек.
Нет, с человека я не кормился.
Когда-нибудь ты попробуешь людскую кровь и вкуса ее забыть не сумеешь. Женщина наклонилась к Саймону, и кончики ее волос коснулись его руки. Вечно прятать свою суть нельзя.
Какой подросток не врет родителям? И что вам за дело? Зачем меня звали?
Камилла вновь наклонилась к Саймону, позволяя заглянуть себе в вырез платья. Будь Саймон человеком, он вспыхнул бы от смущения.
Может, покажешь ее?
Кого ее? выпучил глаза Саймон.
Камилла улыбнулась:
Печать, глупыш. Печать одиночества.
Саймон вернул на место отвисшую челюсть. Откуда Камилла знает о Печати?! Лишь немногие в курсе, что́ Клэри изобразила у него на лбу. Рафаэль предупреждал: Каинов знак предмет страшной тайны, и Саймон ему поверил.
Камилла пристально смотрела на Саймона. Нечто в мелодичном звучании ее голоса заставило убрать со лба челку.
Округлив глаза и приоткрыв рот, Камилла схватилась за горло. Она словно проверяла давно умолкший пульс.
О, произнесла наконец вампиресса. Ты такой везунчик, Саймон. Такой счастливчик.
Я проклят, напомнил он, не благословлен. Сами знаете.
Сверкнув глазами, Камилла процитировала:
«И сказал Каин Господу: наказание мое больше, нежели снести можно»[3]. Ты не в силах вытерпеть свое проклятье, Саймон?