Я швырнула газету на диван и принялась вальсировать по гостиной, ярко, эффектно, экспрессивно. В моих ушах все еще звенели аплодисменты, эйфория пьянила меня. Я подняла руки и закружилась, проносясь мимо столь любимых баббо портретов его предков в золоченых рамах; вокруг сложенных в стопки томов энциклопедии «Британника», которые порой служили табуретами льстецам баббо, когда они собирались, чтобы послушать, как он читает; мимо маминых папоротников в горшках
Весь Париж читает про меня, баббо. Про меня! И Я остановилась и погрозила ему пальцем. И тебе стоит поостеречься!
Баббо скрестил ноги и лениво откинулся на спинку кресла, наблюдая за мной. Он всегда наблюдал за мной.
Сегодня поужинаем в «Мишо». И будем пить за тебя и праздновать твой успех до самого утра, mia bella bambina. Пригласи свою американскую подругу-танцовщицу, пусть она украсит наше общество своим присутствием. А я приглашу мисс Стейн. Он снова пригладил волосы, на сей раз с озабоченным видом. И еще, я полагаю, тебе следует позвать того молодого человека, что сочинил музыку.
Да, я скажу Эмилю мистеру Фернандесу. Мое сердце подпрыгнуло, я поднялась на цыпочки и сделала пируэт один, второй, третий, а потом упала на диван. И тут же взглянула на баббо заметил ли он, как участился мой пульс, когда он упомянул Эмиля? Но он опять закрыл глаза и играл с усами, прижимая кончики к лицу указательными пальцами. Интересно, мелькнуло у меня в голове, думает ли он сейчас о мисс Стелле Стейн, которая делает иллюстрации к его книге, или прикидывает, помадить ему усы или нет перед тем, как мы отправимся в «Мишо».
А в газете ничего не написали о композиторе, как, еще раз, ты сказала, его зовут? Баббо открыл глаза и посмотрел на меня.
Мне показалось, что его зрачки за толстыми стеклами очков плавают, словно черные головастики в кувшине с молоком.
Эмиль Фернандес, повторила я.
Услышал ли он особую, нежную интонацию, с которой я произнесла это имя? Работая над моим дебютным выступлением, мы с Эмилем сблизились и стали неравнодушны друг к другу, и я не знала, как отнесется к этому баббо. Когда дело касалось меня, он всегда вел себя так, будто я принадлежу ему, и только ему, и они вместе с мамой принимались втолковывать мне, что принято и что не принято делать в Ирландии. Когда я возражала, что теперь мы в Париже и у каждой здешней танцовщицы сотни любовников, баббо глубоко вздыхал, а мама вполголоса бормотала: «Шлюхи, распутницы, хоть бы унцию стыда имели!»
Я позвоню мисс Стейн, а ты можешь позвонить мистеру Фернандесу и своей восхитительной подруге, имя которой я все время забываю. Он поднес руку к шее и аккуратно поправил свой галстук-бабочку.
Киттен, напомнила я. И вспомнила сама, что и мама, и баббо почему-то упорно называют ее мисс Нил. Ну, мисс Нил, ты же знаешь! Как ты мог забыть ее имя? Она моя лучшая подруга вот уже много лет.
Киттен-котенок, совсем ребенок, была укушена выпью злосчастной и околдована, в цепи закована, бедная детка, котом опасным пробормотал баббо и полез в карман вельветового пиджака за сигаретой.
В тишине мы услышали на лестнице тяжелые шаги мамы.
Думаю, для нашего же с тобой спокойствия нам не стоит постоянно читать твоей матери статью о твоем дебюте. Он снова замолчал и закрыл глаза. Это одна из присущих ей странностей, как тебе известно. Баббо зажал сигарету губами и зашуршал чем-то в кармане. А теперь доставь мне удовольствие еще один последний пируэт, mia bella bambina.
Я быстро сделала тройной пируэт. Мама не любила, когда я танцую в гостиной, и мне не хотелось, чтобы ее воркотня испортила мое прекрасное настроение.
Она вошла в комнату с руками полными пакетов с покупками. Ее грудь высоко вздымалась она только что преодолела пять лестничных маршей, ведущих к нашей квартире. Баббо открыл глаза, моргнул и сообщил маме, что сегодня мы идем в «Мишо», чтобы устроить небольшой праздник.
Хочешь сказать, почтовый ящик нынче с утра оказался набит деньгами? Мама обвела взглядом комнату, чтобы проверить, не перевернула ли я что-нибудь, такое случалось, когда мы с баббо оставались одни и он просил меня потанцевать для него.
О нет, мой горный цветок. Он на мгновение прервался, чтобы закурить сигарету. Это лучше, чем деньги. За Лючию сегодня пьет весь Париж, и мы тоже хотим поднять за нее бокалы. Так что вечером мы будем праздновать, гордиться и хвастаться.