Он был! воскликнул я.
Игнатий Павлович поправил очки, строго посмотрел на меня и сухо поинтересовался, что у меня, собственно, за проблемы. Мне стало неловко, и я коротко изложил:
Я когда-то спрашивал всех про Луку, куда он делся, но мне никто не отвечал. И вы не отвечали. И сейчас не отвечают. Я уже думал, что головой подвинулся, и решил доказать, что он был. Ну, вот. Видите? Был.
Я никогда не отрицал, что он был, ответил Игнатий Павлович, болезненно поморщившись. И другие наверняка тоже. Просто не помнят. Ты сам себе напридумывал непонятно чего. А почему? Зачем? Ты ведь даже не дружил с Лукой, он внимательно посмотрел на меня и серьезно сказал: Если это беспокоит тебя без всякой причины, тебе нужно сходить к психологу.
Причина есть, возразил я. Дети просто так не пропадают. А он взял и пропал. Так, ну, не бывает.
Иногда бывает.
И он действительно пропал? я поразился.
Действительно, мрачно подтвердил Игнатий Павлович.
Точно? не отставал я. Может, он умер, а вы не хотите говорить? Его убили? Похитили?
Сходи все же к психологу.
А психолог в курсе? Если да схожу.
Игнатий Павлович вздохнул, вернулся за свой стол, а мне велел сесть за первую парту. Он взял с меня слово, что я не буду зря болтать, и пояснил, что рассказывает мне это только потому, что у меня, как видно, нездоровое беспокойство, и если он удовлетворит мое любопытство, мне станет легче.
Из его рассказа следовало, что Лука и впрямь взял и пропал. В последний раз его видели во дворе его дома, он катался с горки. С тех пор никто ничего о нем не слышал. Ни малейшей зацепки. Мальчика не видели ни живым, ни мертвым.
Поиск был долгим и трудным, отягощенным разного рода проблемами. Родители Луки крайне тяжело переживали потерю, так, что им пришлось оказывать медицинскую помощь. Вмешивать во все это детей никто не хотел, тем более никто не знал, в каком ключе должна быть подана эта печальная новость. По прошествии нескольких месяцев умом все понимали, что если Лука и найдется, то вряд ли живым. Сказать ребятам, что их одноклассник умер? А если случится чудо, как потом объяснить мрачный вердикт и устранить проблемы в общении ребят, которые, безусловно, возникнут, если Лука вдруг, образно говоря, воскреснет из мертвых? Сказать, что он уехал? А если найдут тело и расскажут об этом на телевидении? Сказать правду? Но зачем давать детям зыбкие надежды и повод для невеселых раздумий и всякого рода страшилок?
Но никто и не спрашивал, кроме тебя, закончил Игнатий Павлович. У детей бурная жизнь, они быстро забывают. Его не было в классе долгое время вот и забыли. Он же ни с кем толком не общался. Только вот ты запомнил. А раз не помнят зачем было напоминать, даже когда уже все отчаялись.
И что, его до сих пор не нашли?
Насколько мне известно, нет. Никаких вестей. Такое случается. Ты даже не представляешь, сколько людей пропадает без вести. И взрослых, и детей. К сожалению. Но надо продолжить жить, так что лучше не думай об этом. Узнал, что случилось? Узнал. Вот и все. Забудь.
Легко ему было говорить. Думаю, я бы успокоился, если бы оказалось, что, например, Луку убили. Или он умер от какой-то болезни. Тогда бы была поставлена точка. Но такой рассказ практически ничего не менял. Пропал! Исчез! Как сквозь землю провалился! Мысль об этом приводила меня в леденящий ужас. Ночью после разговора с учителем мне впервые приснился сон, как Лука проваливается сквозь сугроб и оказывается у грязно-серой стены, берет из ведра белую тряпку, испачканную в крови, и начинает водить ей по шершавому камню. Потом он оборачивался, и я видел его лицо близко-близко. Оно было покрыто глубокими трещинами.
С тех пор у меня время от времени возникал этот кошмар. Я понимал, что в данной ситуации ничего не могу сделать, и лучше мне и впрямь просто забыть о произошедшем, отрешиться от него. Я старался. Даже стал учиться и закончил школу с отличными отметками. Занялся спортом. Много читал. Максимально забивал свое время и голову, и это дало результат. Вскоре я снова почти забыл о Луке, но его исчезновение все-таки успело наложить отпечаток на мою личность.
Любое сообщение о пропавшем ребенке в газете, по телевизору или в постепенно захватывающем мир интернете наводило на меня ужас. У меня перехватывало дыхание, я начинал ощущать темную пустоту, чувствовать, как внутри что-то скребется и хочет разодрать мне грудную клетку своими ядовитыми когтями. Однажды, услышав об очередной пропаже и увидев фотографию маленькой девочки, я потерял сознание, отцу пришлось долго приводить меня в чувство.