Дальний свет
Я как выпавший в море осадок,
Рыжий дождь, растворяющий тучи.
Разум раненный брошен в засаде
Тем приказом, что не был получен.
Птицей вьётся над вишнями лето,
Пашни пахнут свободой и счастьем.
Только тлеет мой век сигаретой,
Заплутавшей у дьявола в пасти.
Это милое-милое дело
Убегать в зазеркальную вечность.
То, что может не вынести тело,
На горбу тащит в марево печень.
И над всем этим плавится солнце,
Загоняя во тьму большеглазых.
Ртом хватаешь не воздух, а стронций,
Оказавшись без противогаза.
Сердце скачет в груди со скакалкой,
Жизнь гудит паровозом на север.
И мальчишка, потрёпанный палкой,
Подорожник меняет на клевер.
Лужи пахнут балтийским приливом,
Соль вкуснее вдруг стала, чем сахар.
И желает семь футов под килем
Мне раздутый от выпивки пахарь.
Ночь советов ложится на город.
Лунный свет всё мне кажется дальним.
И, скрещённый с серпом, ржавый молот
Гнёт отчаянных на наковальне.
Балтийский хлад
Как ржавый лист, спадающий на грунт,
Рыжеет город, тронутый прохладой.
И ветвь, под стать гусиному перу
В моих руках, дрожит. И колоннада
Казанского собора стынет на
Октябрьском ветру. А лужи, будто
Балтийский хлад, не ведающий дна,
Собой являют лёгкую простуду.
И глушит насморк громкие слова
Моей любви к свинцу, как к части неба.
И полон взгляд истлевшего дотла
И сыростью разбавленного пепла.
И жизнь струится лёгким сквозняком
Меж старых рам и выпавших в ночь стёкол.
И хмурый дождь вновь плачет ни о ком
Под мерный хрип и кашель водостока.
«Горизонт испытан такой массой взглядов»
Горизонт испытан такой массой взглядов,
Что не сосчитаешь, но никто не просит.
Поменяв монету на стаканчик яда,
Не решился выпить не хватило злости
На судьбу такую. Наконец, я дома.