Дани поспешно сунул карту под передний бампер «хорьха» и вытащил из кобуры пистолет. Не откажет ли оружие на таком морозе? Водитель тоже вооружился. В багажнике «хорьха» у него хранился целый арсенал всё в свежей смазке. Водитель щелкнул затвором винтовки.
Эй! Китио е на наши! закричал Шаймоши и замахал руками.
На каком языке он говорит? спросил водитель.
Шаймоши думает, что знает русский язык, усмехнулся Дани.
Дани выстрелил в воздух по двум причинам. Во-первых, надо проверить работоспособность оружия. Во-вторых, привлечь внимание следующих по дороге людей. Пусть пурга овладела всей округой, но даже в такую погоду партизаны вряд ли решатся открыто разъезжать по тракту.
Наконец из снежной пелены вынырнула понурая кляча. Следом за ней тащились сани. Человек, сидевший на передке саней был одет в лохматую, русского фасона шапку и длиннополый, вывороченный тулуп. Следом за санями из пурги вышли две лошади конь и кобыла. Оба взнузданные и покрытые странными, меховыми покрывалами. Впотьмах Дани принял их за медвежьи шкуры. Однако при ближайшем рассмотрении оказалось, что покрывала пошиты из овечьего меха. Обе лошади, подобно собакам, трусили следом за санями.
Посмотрите-ка, господин лейтенант! Это Микулаш! Клянусь мощами святого Иштвана! закричал Шаймоши.
Дани присмотрелся. Действительно, лицо возницы украшала довольно длинная и широкая, совершенно белая борода.
Микулаш издал страшный вопль. Лошадёнка остановилась.
Я знаю тебя! Ты Гюла Шаймоши, возница говорил на школярски-правильном немецком языке. Разумеется, из всей его речи Шаймоши разобрал только собственное имя.
Эй, ты! Говори по-русски! крикнул Дани.
Ярый Мадьяр!!! взревел возница. А-а-а!!!
Водитель сделал предупредительный выстрел из винтовки. Тоже хорошо! И это оружие исправно! Проклятая русская зима лишила их транспортного средства, но не смогла разоружить.
Прикажи своим людям не стрелять, ваше благородие! сказал возница.
Кто ты?
Я Матвей Подлесных, дед Матюха, Колдун. Называй как хочешь, но не стреляй!
Куда следуешь? Говори!
Сам не ведаю куда, ваше благородие. Хотел добраться до Семидесятского, но в такую пургу нынче уж туда не попаду.
Сколько километров до Девицы? И в какой она стороне?
Пара-тройка вёрст. Но лучше уж следовать в Староникольское. Там есть жилые дома и можно добыть еды.
У нас с собой сухой паёк. Голодным не останешься. Решено: следуем в Девицу. Эй, как там тебя Дани обернулся к водителю и заговорил по венгерски.
Вытаскивай всё из багажника и перекладывай в сани. Выполняй!
Унтеры кинулись выполнять приказание.
Ваше благородие, у меня в санях пленный! сказал возница.
Так посади его на лошадь или пусть топает пешком.
Не-е-ет! Он идти не может, потому как ранен как раз в ногу.
Чёрт тебя дери! Так выкини его! Эка невидаль, русский пленный!
Не-е-ет. Этот человек диверсант. Мне за него господин комендант отслюнявит пригоршню дойчмарок, прежде чем вздёрнет его перед комендатурой.
Им всё же удалось договориться. Шаймоши сел на передок. Сам дед Матюха взгромоздился в седло своего тощего коня, водителя удалось усадить верхом на кобылу, а Дани устроился в санях рядом с пленным. Матвей Подлесных накрыл обоих огромным, изготовленным из овечьего меха одеялом, которое называл странным словом «бурка». Тот не двигался, молчал и, казалось, пребывал в забытьи. Русский не очнулся даже после того, как Дани осветил его лицо лучом карманного фонарика. Странно симпатичным и мимолётно знакомым показалось ему лицо этого русского мужика. Осунувшееся, почерневшее от холода и усталости, оно хранило странно-безмятежное выражение. Такие выражения Дани видел иногда на лицах приговорённых к смерти людей.
Что, залюбовался, твоё благородие? дед Матюха склонился с седла. Красивый, да?
Что ты мелешь, сволочь? прорычал Дани.
Да про тебя всякое треплет народ Я вот думаю может, правда.
Да что ж такое про меня треплет народ?
А то, что вот этот вот Шаймоши до тебя будто мальчиков водит. Гы-ы-ы
А не вздёрнуть ли и тебя рядом с этим вот Как его? Имя? Кличка? Знаешь что-нибудь о нём?
Не-е-ет. Меня так просто не вздёрнешь. Я нужен господину коменданту для его важных нужд. И тебе могу пригодиться. Рука-то левая болит? Болит! По-научному это называется фантомные боли. Я могу сделать так, чтобы не болела и рука, и душа. Излечить многое, не поддающееся фармакопейным средствам. Это во-первых.